— Другой офицер на моем месте просто послал бы вас подальше.
— Другая медсестра на моем месте не стояла бы возле вас, затыкая пальцем фонтан крови.
— Другой офицер на моем месте просто послал бы вас подальше.
— Другая медсестра на моем месте не стояла бы возле вас, затыкая пальцем фонтан крови.
Многие осуждают вас, янки, за то, что вы не вступаете в войну. Но я хочу сказать, что если у тебя на родине все такие, как ты, да поможет Бог тому, кто осмелится вступить в войну с Америкой.
Дорогой, Рэйф... Я так по тебе скучаю... Ты где-то на другом краю земли, и мне это странно. Каждый вечер, глядя на закат, я пытаюсь вобрать в себя тепло этого долгого дня и отослать его тебе, от сердца к сердцу...
Здесь всё не так, как я думал. Здесь холодно, холод пробирает до костей, и у меня есть только единственный способ согреться... это подумать... о тебе. Я бы хотел снова оказаться рядом с тобой.
Даже ваши бабушки взлетели бы с полосы длиною в милю. Вы научитесь взлетать с полосы в 467 футов.
Я оставил свою мать в Техасе и записался в морскую пехоту, чтобы увидеть мир, чтобы стать мужчиной... А они сделали меня поваром.
…Я здесь, чтобы быть пилотом. А в полете буквы ни к чему, там все дело в скорости — когда ты ощущаешь самолет как часть своего собственного тела. Мэм, пожалуйста, верните мне крылья.
— Как ты мог?
— Но Дулитл посылает меня, чтобы я прошёл боевую подготовку.
— Да ты что. Там не подготовка, а война. И многие гибнут, а тот, кто выживет, не оклемается вовек, как мой отец.
— Да, конечно, Дэнни, но я полагаю, что это мой долг.
— Не талдычь мне о долге. На мне надета такая же форма, как на тебе. Если вдруг нужно будет — я не дрогну. Но этот риск пустой.
— Ох, Дэнни, хватит. Скоро мне 25. Я уже почти старик и меня направят в лётные инструкторы. Я не хочу учить летать других. Я лётчик-истребитель!
— Я в самом деле классный летчик.
— Вы весь такой положительный и от скромности не умрете.
— Нет, я скорей умру от искренности.