Иногда я останавливаюсь, и думаю: я мог умереть сегодня!
Тот для пенья рожден,
Кто от любви умирает.
Тот рожден для любви,
Кто умирает в пенье.
Кто рожден для пения, тот -
И умирая, поет.
Кто для любви родился,
От любви и умрет.
Иногда я останавливаюсь, и думаю: я мог умереть сегодня!
Тот для пенья рожден,
Кто от любви умирает.
Тот рожден для любви,
Кто умирает в пенье.
Кто рожден для пения, тот -
И умирая, поет.
Кто для любви родился,
От любви и умрет.
А человек, созрев, как слишком ранний колос,
Куда скрывается? Быть может, в океан,
Где всем зародышам свой срок навеки дан,
Чтоб воскрешала всех в своём великом тигле
Природа, чью любовь не все ещё постигли,
В благоуханье роз не распознав себя?
Наложить на себя руки можно всего по двух причинам. Первая — стремление убежать от чего-то или к чему-то. В этом есть рациональное зерно: если человек мучается от невыносимой боли, отчаяния или духовных метаний и нет ни малейшей надежды на излечение, то, возможно, есть смысл избрать уход в небытие. Но не очень-то разумно убить себя в надежде на лучшую жизнь или на обогащение гаммы своих чувств опытом смерти. Испытать смерть нельзя. Я не уверена даже, что можно испытать процесс умирания. Испытать можно лишь приготовление к смерти, но даже это лишено смысла, ибо впоследствии такой опыт не пригодится. Если после смерти нас ждет какая-то иная жизнь, мы все скоро в этом убедимся. Если же нет, то нам уже не представится возможности пожаловаться, что нас надули. Люди, верящие в загробную жизнь, вполне в ладу с разумом. Лишь им не суждено испытать последнее разочарование.
Перед смертью все чужие,
После смерти — земляки.
Мы бы, может, и ожили,
просто не нужны другим.
Люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты, потому что они не знают, в чём тут дело.
Порой лишь Смерть, что обрывает жизни нить,
Дамокловым мечом Судьбы Гордиев узел может разрубить.
Будь я писателем, я вел бы журнал смертей разных людей: читая его, люди учились бы не только умирать, но и жить.
Вечно одно и то же. Этот восторг и жажда войны. За долгие годы я повидал тьму молодых людей, которые бежали навстречу противнику. А ведь на самом деле, они бежали навстречу мне.