Отчего ты плачешь, могильщик? К чему проливаешь слёзы, как женщина? Не забывай: мы все — точно пассажиры носимого по бурному морю корабля со сломанными мачтами, мы все посланы в этот мир для страданий. И это честь для человека, ибо Бог признал его способным превозмочь жесточайшие муки. Подумай и скажи, коль ты не утерял дар речи, каковым наделены все смертные: когда бы на свете не было страданий, как ты желал бы, то в чём заключалась бы добродетель — идеал, к которому мы все стремимся?
В моем молчаньи — так много муки,
Страданий гордых, незримых слез,
Ночей бессонных, веков разлуки,
Неразделенных, сожженных грез.
Ночь была теплая, ясная, в темном небе ярко сияли луна и звезды. Меня одолевали противоречивые чувства, и теперь, когда рядом никого не было, я позволила долго сдерживаемым эмоциям вырваться наружу вместе с бесшумно текущими по щекам слезами.
Шуршит занудно дождик моросящий.
Душа моя в тревоге и тоске.
Я человек, по-моему, пропащий.
Зачем я строил планы на песке?
Сгустились надо мною злые тучи
И вдруг я оказался не у дел.
Ну почему такой я невезучий?
Ну почему страданья — мой удел?
Я шёл во тьме дождливой ночи
И в старом доме, у окна,
Узнал задумчивые очи
Моей тоски. — В слезах, одна
Она смотрела в даль сырую...
Я любовался без конца,
Как будто молодость былую
Узнал в чертах её лица.
Она взглянула. Сердце сжалось,
Огонь погас — и рассвело.
Сырое утро застучалось
В её забытое стекло.
Я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить ее. Она не стоит такой любви.
– Я… – Ответ давался ему с трудом. – Когда все было тихо, я поднялся в коридор, а в гостиной между шторами осталась щелочка… Можно было выглянуть на улицу. Я посмотрел только несколько секунд. – Он не видел внешнего мира двадцать два месяца. Ни гнева, ни упрека. Заговорил Папа. – И что ты увидел? Макс с великой скорбью и великим изумлением поднял голову. – Там были звезды, – сказал он. – Они обожгли мне глаза.
Слёзы, они заливают с головой, встают комом в горле. От них хочется кричать, от слёз.
Для некоторых мужчин слёзы хуже, чем побои: рыдания ранят их больше, чем башмаки и дубинки. Слёзы идут из сердца, но иные из нас так часто и так долго отрицают его наличие, что когда оно начинает говорить, одно большое горе разрастается в сотню печалей. Мы знаем, что слёзы — естественное и хорошее душевное проявление, что они свидетельство силы, а не слабости. И всё же рыдания вырывают из земли наши спутанные корни; мы рушимся как деревья, когда плачем.
— Мне сказали — не плакать...
— Кто?
— Санаэ — сан.
— Неужели? Она на удивление строга.
— Но есть места, где можно поплакать...
— И что за места?
— Туалет.
— Ну да, в туалете тебя никто не увидит. Надо плакать, если хочется. Лучше выплакаться сейчас. Когда вырастешь — при всём желании поплакать редко удастся.
Память может стать орудием для пыток, способным причинять страдания спустя много лет после того, как человек отмучился на эшафоте.
Cлайд с цитатой