Любви просроченной дурман кладём на памяти мы полку.
Ведь поддаваться на обман, увы, нет никакого толку.
Любви просроченной дурман кладём на памяти мы полку.
Ведь поддаваться на обман, увы, нет никакого толку.
В стенах своей квартиры, одна, она не плакала — выла, протяжно и надрывно, по-звериному. Почти три недели Санни к ней не показывался, и она жила на снотворных таблетках, а днем пила, заглушая свои терзания. Боль ощущалась физически — ее всю ломало. Когда он наконец приехал, она держалась за него руками, боясь отпустить хоть на минуту.
Поневоле сочится слеза
на согретую за ночь кровать:
только-только закроешь глаза,
как уже их пора открывать.
— Мой муж не ценил этого...
— Бедняжка! Но вы развелись ведь не из-за этого?
— Нет.
— Печально... Ведь брак может быть такой радостью.
— Развод тоже.
— У кого и в каком случае неизбежны огорчения?
— У слабого человека, когда он на многое надеется.
Мы – сумма всех мгновений нашей жизни; всё, что есть мы, заключено в них, и ни избежать, ни скрыть этого мы не можем.
Может быть, все мы тут не такие уж злые, может, мы охотно помогли бы каждому, но ведь мы в суде, и нас легко принять за злых людей, которые никому не желают помогать. Я от этого просто страдаю.
А я думал, что знаю этот безумный мир,
И что меня уже не смыть ни одним дождём.
Если бы я написал это ещё вчера,
Мой папа мной бы гордился, он гордился мной.
Но ты же знаешь, как обычно это с нами всегда?
Мы все слова добра бросаем на потом,
И если ты сейчас стоял бы здесь, рядом со мной,
Ты бы укрыл меня от всех, под большим зонтом!
И уж очень мы взлететь хотим.
Но в душе капли тяжелые, как метеорит,
Наша жизнь, наши поступки, мы живём их последствиями.
И мы взрослеем там, где нас покинуло детство.