Час пик

— Когда существовала цензура, вам не говорили, что вы [в своих монологах] издеваетесь над российскими женщинами?

— Нет, никогда. Были, конечно, партийные дамы в своё время, которые считали, что я издеваюсь. У Михаила Михайловича Жванецкого был такой монолог, в котором женщина говорит: «Ду-ду-ду, топ-топ-топ, страна дрожит: то наши бабы на работу идут». И одна из таких дам пришла ко мне после концерта и сказала: «Где вы видели нашу женщину, чтобы «ду-ду, топ-топ, земля дрожит»? Это что вы издеваетесь?» На что я очень робко ей сказала: «Это вы не видите, потому что вы в машинах ездите, а я езжу в метро. Спуститесь в метро — и вы увидите таких женщин.

На дворе конец XX столетия, и, безусловно, священник — это не реликт из лавки древностей из паноптикума. Священники тоже люди современные.

— В своей обыденной жизни вы похожи на кота Матроскина?

— Кот Матроскин мне личность глубоко симпатичная. Он, пожалуй, первый серьёзный российский предприниматель. И многое в наших экономических перестроечных новациях началось, конечно, с него. Он первым стал опираться на свои собственные силы, не впадая, скажем, в радикализм Ким Ир Сена.

— Но тогда можно и почтальона Печкина использовать как прообраз КГБшника.

— Что входит в понятие «личная жизнь монаха»?

— Это значит по старой русской пословице: «Не доспи, не дообедай, всё крести, да исповедуй».

Спорт мне очень пригодился вообще в моей творческой жизни. У нас в нашей среде, в нашем искусстве [актёрском], очень мало, к сожалению. Больше склоки, чем спорта.

— Это, наверное, мужчины придумали. Потому что никто ведь не скажет из мужчин про свою спутницу жизни — «Плохонькая, но моя». А вот для женщин говорят: «Ну пусть плохонький, но для неё».

— Это так внедрено в наше сознание. Вот так положено — чтобы у женщины рядом был обязательно мужчина, какой-никакой. Я считаю, что какой-никакой не надо, лучше тогда вообще не надо.

— Какой фильм, с вашей точки зрения, наиболее правдиво показывающий войну? Или нельзя говорить о художественных фильмах как о самых правдивых фильмах, потому что война многолика и многообразна?

— ... Лучший фильм о войне — это всё-таки фильм Сергея Фёдоровича Бондрачука — «Судьба человека». Мне кажется, это настолько объёмно, настолько полифонично. И дело даже не только в широте объятий судьбы человеческой, а дело в той огромной силе оптимизма. Какие страдания человек испытал... Немыслимые, нечеловеческие. Я помню, когда я вышел из кинотеатра, мне вдруг хотелось кидаться работать, что-то делать. Что-то надо делать. И это то, что сегодня, как мне кажется, не хватает нашим фильмам.

Есть политики принципов, а есть политики последствий. Мне ближе вторые. Если вы поверяете свои намерения и желания на последствия и на некоторую нравственную основу, то шансов, что вы ошибётесь, меньше.

Способ принятия решений — это, прежде всего, процедуры и методы, которые позволяют принимать правильные решения. И есть ещё одно непременное условие. Человек, принимающий решение, должен точно знать, чего он хочет. Это должен быть человек, наполненный определёнными убеждениями. Он должен быть привержен определённой идее, он должен к чему-то стремиться и по этому критерию выбирать людей, которые рядом с ним. Но кроме того, если этот человек хочет, чтобы его страна была свободной и достойной, то он сам создаёт такие условия, которые не позволяют происходить произволу в принятии решении. Он распределяет власть, он создаёт нормальное дееспособное правительство, он даёт контрольные функции парламенту и тогда он не подвержен тому, что может с ним произойти, если кто-то в последнюю минуту перед сном зашёл и посоветовал. Вот это самое главное, пожалуй, с чего надо было бы начинать, чтобы решения принимались так, как нужно стране. Кроме того, важно, чтобы этот человек чувствовал страну. Понимал, что она хочет. Ведь на самом деле власть в этом смысле — это только способ реализации того, ради чего тебя люди избрали или привели к власти.

Милосердие в обществе сохраняется до самых последних капель разума и человечности. Ведь даже людоедство в осаждённых городах и так далее, оно практически никогда не происходило, потому что сохранялось милосердие, чувство взаимной, пусть иногда и неосознанной любви друг к другу.