возраст

— Ты улыбалась просто так. Я бы подумал, что ты влюблена, но давай начистоту.

— Начистоту?

— Твоя молодость осталась позади.

— Я ещё молодая.

— По тебе не скажешь.

— Сколько тебе лет?

— Мне? Я еще совсем малышка. Но ты больше меня похож на ребенка.

— Почему это я ребенок?

— Потому что я вижу, что ты хочешь быть любимым.

Он был в том возрасте, в котором смерть уже не кажется чудовищной неожиданностью

Знаешь, парадоксально, но чем взрослее становишься, тем меньше в тебе человека.

Ты видишь — мы сидим здесь, стар и млад:

Одни из нас еще не оперились,

Другие годами отягчены...

Внешним зрением мы видим предметы и материю, оно сообщает нам о мире вещей. Наше внутреннее видение есть видение процессов, течений. Мы удивляемся, когда вдруг сносят здание на углу Юниверсити и Хай-стрит. Чего-то недостает в знакомом нам объективном мире. Точно так же мы удивляемся, когда часть нашего образа Я, которая была привычной («Я молодой человек»), уступает место другой («Я человек средних лет»). Мы ждем, что окажемся неизменными даже в тех областях (таких, как возраст), в которых, как мы знаем логически, мы меняемся.

Шестьдесят лет я пытался подготовиться к тому, чтобы жить настоящей жизнью. Шестьдесят лет я готовился к жизни… Которая начнется, как только я выясню, как нужно жить… как только я заработаю достаточно денег… как только у меня будет больше времени… как только я буду больше похож на человека, которому можно доверять. В последнее время я чувствую, что знаю немного больше о том, как нужно жить, как быть другом, как быть искренним с людьми, как смотреть правде в глаза. В последнее время я стал больше надеяться на самого себя. Но затем я смотрю на эти цифры: 60, 13 и 73. Не опоздал ли я?

В двадцать три года легче вытерпеть мордобой, чем публичную порку в шестнадцать. Раненая гордость причиняет самые большие муки, а в том возрасте особенно.