уродство

Лили, я так вам завидую, что вы настолько смелее меня. Я думала, это дар – мочь так легко двигаться перед толпой, так уверенно себя чувствовать. Я думала, это всё из-за красоты. Но нет. Красота – это когда ты… когда ты не о себе. Когда ты не на себе повернут. Я замираю устрицей, перед толпой, потому что я вся повернута на себе – как выгляжу, как смотрюсь, как делаю, а ты – нет. Я видела, как ты танцевала с веерами. Ты просто рассыпала желание. Ты смотрела на Франца, ты восхищалась и рассыпала это желание дробью кастаньет, вспыхами вееров. Ты вообще не думала о себе. Но ты думала о нем. О том, чтоб ему было красиво. Ты делилась с ним восторгом, который он у тебя вызывал. А я именно что ***ская устрица, которая и завидует-то потому, что сама никогда бы такое не вытянула. Сама и Франца не видела бы так ярко, так полностью, потому что боюсь, что сама – уродка. И ведь уродка. Кроты красавцами не бывают.

Потому что само существование голубых ламбрекенов из искусственного атласа казалось мне дном регресса на планете, где сотни белых гусей летят в бело-синем небе.

Новый безымянный ужас подкрадывается в темноту, её внешний вид часто посещает меня после того, как только беглый взгляд увидит её изможденный силуэт. Витая и рваная невыразимыми способами, серовато-мёртвая кожа растянулась над её истощённым телом. Я видел, что её рука была отвратительно заращена уродством, и это выглядело, как будто эти когти могли разорвать себе путь через плоть и кости. Я чувствую, как будто её присутствие говорит о бесконечных пытках.

Люди тебя, наверное, жалеют из-за твоей уродливой внешности, но я жалеть не буду. Я-то знаю, какой ты на самом деле — ты просто мелкий жулик.