тюрьма

— «Через два часа после ареста Мартина МакФлая-младшего допросили и приговорили к пятнадцати годам тюрьмы»!? Через два часа!?

— Теперь без адвокатов правосудие работает оперативно.

Тюрьмы строятся из камней закона, публичные дома — из кирпичей религии.

Хотите знать, что самое худшее в прибывании в тюрьме? Ваша семья, сестра, родители, они приходят навещать вас, но со временем визиты сокращаются, а сестра вообще перестаёт приходить. Потом вы замечаете, что мать не смотрит вам в глаза. И вскоре она тоже прекращает навешать вас. А потом ваш отец говорит вам, что у вашей сестры нервный срыв... Она не может разговаривать с братом-убийцей. И когда он говорит, он плачет, но ему не грустно. Он злится. И вы видите его в последний раз...

– Так жить я не могу. «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях», – торжественно произнес Шестаков. – Кто это сказал?

В самом деле. Знакомая фраза. Но не было сил вспомнить, кто и когда говорил эти слова. Все книжное было забыто. Книжному не верили.

В тюрьмах — Тюменской, Екатеринбургской, Томской и на этапах Нехлюдов видел, как эта цель, которую, казалось, поставило себе общество, успешно достигалась. Люди простые, обыкновенные, с требованиями русской общественной, крестьянской, христианской нравственности, оставляли эти понятия и усваивали новые, острожные, состоящие, главное, в том, что всякое поругание, насилие над человеческою личностью, всякое уничтожение ее позволено, когда оно выгодно. Люди, пожившие в тюрьме, всем существом своим узнавали, что, судя по тому, что происходит над ними, все те нравственные законы уважения и сострадания к человеку, которые проповедываются и церковными и нравственными учителями, в действительности отменены, и что поэтому и им не следует держаться их. Нехлюдов видел это на всех знакомых ему арестантах: на Федорове, на Макаре и даже на Тарасе, который, проведя два месяца на этапах, поразил Нехлюдова безнравственностью своих суждений. Дорогой Нехлюдов узнал, как бродяги, убегая в тайгу, подговаривают с собой товарищей и потом, убивая их, питаются их мясом. Он видел живого человека, обвинявшегося и признавшегося в этом. И ужаснее всего было то, что случаи людоедства были не единичны, а постоянно повторялись.

Бессмысленно блокировать интернет-пользователей, повинных в «пиратстве». Мне кажется, штрафа вполне достаточно, а отключать целую семью от интернета не следует — это все равно что посадить в тюрьму.

Нет, наверно, в мире трапезы более почетной, желанной и благословенной, чем трапеза в тюремной камере. Понятие общего стола здесь возведено в религиозную степень. Люди, разделившие в камере общий стол, уподобляются побратимам, поклявшимся друг другу в верности до гроба. Говорить за тюремным столом об этике «последнего куска» дико и смешно, ибо здесь нет последнего куска. Каждый кусок здесь делится на части по количеству сотрапезников и съедается одновременно всеми.

Когда человек арестован, он перестает бояться за себя — он боится за друзей.

Первое время в тюрьме хуже всего было то, что у меня еще появлялись мысли свободного человека.