Прекрасное нам даром не дают,
Во всякой красоте борьба и труд.
Готовые венки земля не дарит, —
Из сорванных цветов венки плетут.
Алмаз и тот готовым не находят:
Его шлифуют, и гранят, и трут.
Прекрасное нам даром не дают,
Во всякой красоте борьба и труд.
Готовые венки земля не дарит, —
Из сорванных цветов венки плетут.
Алмаз и тот готовым не находят:
Его шлифуют, и гранят, и трут.
Когда труд — удовольствие, жизнь — хороша! Когда труд — обязанность, жизнь — рабство!
С первой иллюзией было покончено быстро. Это – иллюзия работы, того самого труда, о котором на воротах всех лагерных отделений находится предписанная лагерным уставом надпись: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Лагерь же мог прививать и прививал только ненависть и отвращение к труду.
Каждый цветок зацветает в свой срок. И есть меж цветками пустоцветы: не из каждого получится плод.
И много семян погибает, так и не взойдя…
Если бы каждое семя — без усилий садовника — приносило бы плод, то не меньше ли радовался бы садовник вызревшим плодам?
Также, если бы успех был неизбежен и выбора, куда идти, не стояло бы, — столь ли велика была бы заслуга одолевшего Путь к Совершенству?
Не столь радует плод, без труда взращённый, — как тот, которому посвятили многие дни или годы!
К нам не плывет золотая рыбка.
Маркс в производстве не вяжет лыка.
Труд не является товаром рынка.
Так говорить — оскорблять рабочих.
Труд — это цель бытия и форма.
Деньги — как бы его платформа.
Если мальчик любит труд, он серьезно болен. Только извращенцы могут воспевать трудовые подвиги. Здоровым, набожным людям такое на ум не приходит. Не зря в монастырях слово «работа» заменяют словом «послушание», потому что всякий труд — это бремя грешников.
Вынужденная неподвижность действует на человеческие силы гораздо разрушительнее, чем самый тяжелый и изнурительный труд.
Труд — не проклятие и не радость, а дар изгнанному из бессмысленного рая пролетарию, труд — единственная возможность сбежать из экзистенциального ужаса.