Мы проявляемся в трудах.
Мы столько о себе не знаем,
пока не заняты и в праздности живем.
Меж тем у каждого внутри сокрыта
большая фабрика незавершенных дел.
Мы проявляемся в трудах.
Мы столько о себе не знаем,
пока не заняты и в праздности живем.
Меж тем у каждого внутри сокрыта
большая фабрика незавершенных дел.
Хороший Мессия не испытывает чувства ненависти и свободен идти любой дорогой, по которой он хочет идти.
Однажды на съемках моего любимого фильма «Дьявол – это женщина» Штернберг очень рано отослал нас на обед – всю съемочную группу. Когда мы вернулись, то увидели, что лес, через который я должна была ехать в карете, из зеленого превратился в белый. Так решил фон Штернберг – и, как всегда, оказался прав. Ничего нет труднее, чем снимать в черно-белом изображении зеленый свет. А зелеными ведь были все деревья и кусты, в снятом эпизоде все выглядело как в сказочной стране, а я, вся в белом, в белой карете, запряженной белыми лошадьми, словно сказочная фея. Мужчина, который встретил меня в белом лесу, был в черном костюме, черными были и его волосы под черным сомбреро. Черное и белое. И это во времена кино, не имевшего цвета.
Сегодня мы все здесь собрались, как единое целое. Мистраль. Атлас. Вакуо. Вэйл. Четыре королевства Ремнанта. В этот день, примерно 80 лет назад, величайшая война за всю историю нашего мира подошла к концу. То была война невежества, алчности и угнетения. Не столько война о переделе границ или правил торговли, сколько война о самой идее индивидуализма. Мы сражались по бесчисленному ряду причин, одной из которых было уничтожение всех форм искусства и самовыражения. И как вам хорошо известно, не многие выстояли. Как результат, те, кто противостоял тирании, стали называть своих детей по одному из основных аспектов искусства — цвету. Это был способ показать, что не только они не станут терпеть подавления, но и грядущие поколения тоже. Эта традиция сохранилась и по сей день. Мы несём в себе индивидуализм и самовыражение через многообразие. Как я уже сказал, сегодня вечером мы стоим здесь вместе как единство. Но эта связь не может существовать без стараний. Поэтому сегодня, пока остальной мир празднует свободу, Охотники и Охотницы прикладывают усилия, чтобы отстаивать его.
Не писать Рембрандт не мог. Хорошо он писал или плохо — не важно, но только Живопись делала его человеком. Искусство тем и дорого, Винсент, что оно даёт художнику возможность выразить себя. Рембрандт сделал то, что считал целью своей жизни, и в этом его оправдание. Даже если бы его искусство ничего не стоило, то и тогда он прожил бы свою жизнь в тысячу раз плодотворнее, чем если бы подавил свой порыв и стал богатейшим купцом Амстердама.
Подлинный джаз — искусство самовыражения. Самовыражения одновременно личности и нации.