самоубийство

Не следует убивать человека, который решил покончить жизнь самоубийством.

Долго решиться на смерть... уйти из жизни — быстро.

Из планов на новый год у меня только один: попробовать умереть. Ума не приложу, правда, как это сделать. Традиционные способы такая мура. Все эти повеситься, застрелиться и тому подобное. Фу, вульгарно и пошло. Лучше всего разбиться на самолете. Но они, к сожалению, грохаются не так часто. Разве что в Африку податься? Но это такая морока... Ладно, подумаю ещё.

Самые счастливые, самые удачливые люди однажды задумывались о самоубийстве. И отвергли его.

Лишить себя жизни — неверное выражение. Не себя, а кого-то. Жалеть о ней будете не вы. Ваша смерть, это всегда испытание для других. Ваша жизнь вам не принадлежит. Не покушайтесь на неё.

... маленький японский бинокль, который стал прощальным подарком жены (она бросила его на следующий день после того, как он получил уведомление об увольнении)... Он вышел в гараж, слил в канистру весь бензин из бензобака своего «бьюика», надел зелёный костюм-тройку от Захари , пошел на кухню, сел на пол и щедро полил себя бензином. Он уже было собрался в последний раз крутнуть колесико верной зажигалки Зиппо , но тут щёлкнул замок входной двери, и он услышал голоса. Это была его жена с мужчиной, в котором он вскоре опознал влиятельного йойодиновского эксперта по научной организации труда, предложившего заменить бедолагу компьютером IBM 7094. Заинтригованный злой иронией судьбы, чиновник сидел на кухне и прислушивался, опустив галстук в бензиновую лужу наподобие фитиля. Из обрывков разговора он уловил, что эксперт желает заняться с его женой любовью на марокканском ковре в гостиной. Жена была не против. Чиновник слышал похотливые смешки, звук расстегиваемой молнии, стук падающих туфель, тяжелое сопение, стоны. Он вынул галстук из бензина и захихикал. Закрыл крышку зажигалки Зиппо. «Я вроде слышу какой-то смех»,  — сказала жена. «И бензином пахнет»,  — заметил эксперт. Держась за руки, они голышом проследовали на кухню. «Я тут думал состроить из себя буддийского монаха»,  — объяснил им уволенный чиновник. «И тебе потребовалось почти три недели, чтобы на это решиться? – изумился эксперт. – Знаешь, сколько бы это заняло у IBM 7094? Двенадцать микросекунд. Неудивительно, что тебя заменили машиной». Чиновник откинул голову и хохотал добрых десять минут, в течение которых жена с любовником испуганно ретировались, оделись и помчались вызывать полицию. ... он лишь объявил с великой торжественностью: «Моей главной ошибкой была любовь. С этого дня я клянусь не поддаваться никакому виду любви: ни гетеро-, ни гомо-, ни бисексуальному, ни любви к животному, ни любви к машине – никакому. Я стану основателем общества противников любви и посвящу этому жизнь».

Мне глубоко пофигу: живы вы, или уже умерли. Вы свободные люди и можете выбирать между этими двумя пикантными состояниями.

— Допустим, докажем мы, что это не самоубийство. Выявим, как говорится, ошибки следствия. Вам-то лично зачем это нужно?

— Это не мне, это ему надо. Грех это. Самоубийство — страшный грех. Если человека убили — мученик. И отношение к Есенину другое. Самоубийца — трус. Есенин трусом никогда не был.

Завтра я пойду поплавать, доплыву до середины залива и не вернусь. Я знаю, что это абсолютно чудовищно, но я прошу отпустить меня. Чем станет моя жизнь из-за боли, из-за лекарств от боли и лекарств от побочных эффектов других лекарств? Вы скажете моим родителям, что проснулись утром и увидели, что меня нет, пошли искать на берегу и заметили что-то в море. Вы вытащили меня, но было уже поздно. Я никогда не чувствовал себя таким живым и хочу покончить со всем сейчас. Хочу наконец хоть что-то довести до конца. Я поплыву, и море заберёт меня. Выбор сделаю я. Я хочу быть в сознании до конца. Хочу что-то почувствовать, даже если это будет резь от воды в лёгких. Хочу почувствовать эту борьбу. Почувствовать что-то громадное и страшное... и смелое.