— Если я возьму тебя за руку, сколько секретов ты узнаешь?
— Не знаю. Память человека подобна беспорядочной аптечке. Возьму я противоядие или яд, я не смогу понять, пока не проглочу.
— Если я возьму тебя за руку, сколько секретов ты узнаешь?
— Не знаю. Память человека подобна беспорядочной аптечке. Возьму я противоядие или яд, я не смогу понять, пока не проглочу.
Но каждый божий день упрямо и настойчиво сжимая круг, меня преследует по памяти непостижимость твоих рук.
Фотографии в альбоме. Рассказы, в которых у нее еще не было артрита, а кровь оставалась молодой и горячей. Это прошлое не нуждалось в ней самой. И, если тело человека — это только конверт, содержащий в себе душу, как думают верующие, то для этих крепких парней прошлое было письмом, которое они никогда не прочтут.
Меня иногда спрашивают:
— Неужели в жизни вы не встречали сволочей? Почему о них не пишете в своих книгах?
— Встречал сволочей и предателей. И немало. Но все они крепко-накрепко заперты в мусорном ящике моей памяти. И вход им в мои воспоминания строго запрещён.
— Так что мне делать? – Голос Савельевой звучит потерянно.
— Ценить, понять, перестать обвинять себя. Поверь мне, Дан в последнюю очередь хотел бы, чтобы ты убивалась по его жертве. Что я понял, когда лежал рядом с ним раненый это то, что родичей не вернуть, но можно чтить их память. Скорбь и печаль никуда не денутся, просто перестанут задерживать, а наоборот станут той силой, что будет двигать тебя дальше. Главный урок состоит в том что бы понять испытывать надо не боль, но гордость. На словах и в мыслях говорить не с горечью «их нет», но с гордостью «БЫЛИ».
Память человека не знает истинного забвения. Неважно, как сильно мы пытаемся забыть, всё остаётся в нашей голове. Нам не забыть свои грехи.
Прошедшее время — довольно прочная субстанция. Оно заслуженно принимает только тех, кто выжил. С теперешним — всё совершенно иначе.
(Прошедшее время лишено опасности. Вы совершили подвиг, но теперь воспринимаете его как должное. Настоящее же — это совсем иное).