Майя

Каждый день нам даётся второй шанс, сделать то, что мы хотим, быть теми, кем мы хотим. Единственное, что нас удерживает — это мы сами.

Пол жизни мы копаемся в прошлом, думая, если бы мы тогда поступили по-другому, выбирали умнее, не сделали столько ошибок. Но правда в том, что не ошибки удерживают нас, а только наши страхи.

Правда в том, что не ошибки не делают нас слабее, только страхи.

Я хочу жить в мире, где жизненный опыт считался бы образованием.

— Никто не должен умирать один, — сказала Майя, набирая горсть песка. — Я просто…я чувствую себя виноватой. Он умирал, думая, что я все еще люблю его, что мы будем вместе и все будет хорошо. Он умирал с моей ложью.

— Разве ты знаешь, куда чувства могут занести человека..

— Вниз. Потому что вниз летишь сам собой...

Майя решительно встала. — У меня дальше этой строчки не идет: Одолела страшно — грусть, печаль, тоска!

— Нет у меня больше одного соска! — заржал Вьюга и тут же спрятал голову под подушку, откуда и выдал, — зато в рифму!

Я рыдала со смеху, но Майя не сдавалась. Она решила поразить Литературика поэзией серьезно-депрессивного подхода:

— Я сегодня грустным целый день ходил...

— Литр самогонки вдребезги разбил, — ляпнул Охотник, не подумав, и тут же схлопотал подзатыльник от возлюбленной.

— И вообще, ты ненастоящий!

— Ну и что! Вон у той девушки грудь тоже ненастоящая, но никто же не бегает и не кричит: «Ой, ненастоящая грудь!»

— Это разные вещи: её грудь можно потрогать, а тебя — нет!

— О, ты хочешь потрогать её грудь???

Самая же страшная цифра — ноль. Хотя ноль ничего не означает, он опаснее всех. Мертвая, в себе запертая пустота. Нигде ни единого выхода. Его внешняя кромка гладка и скользка. Какое счастье, что ноль почти никогда не встречается в одиночестве.

— ... ты слишком далеко заходишь.

— Кто-то должен это делать.