Охотник

Темнота ждёт своего часа. В тени все глаза недремлющие.

Когда это прошло, я был в другом месте. Мой страх и гнев стали непреодолимыми. Я поднял руку к лицу, чтобы почувствовать, что я — это я. Моё лицо раздувалось, билось в конвульсиях от моего прикосновения. Пол был далеко внизу.

Там пепел; он дует, как листья во время шторма. Их нельзя поймать, пересчитать, измерить или ухватить. Но мы все это прекрасно понимаем. Я надеялся, что это коллективное безумие. Что цвет истощил мир, потому что мы выплеснули из себя человечность.

— Хороший сон — залог красоты.

— Меня он красивее не сделает, но я тоже посплю.

Её душа была столь чиста и прекрасна, что вселяла в нас храбрость.

Hичто не поднимает настроение, как легкое мочилово в середине дня.

— Варварство — естественное состояние человечества, — сказал охотник, мрачно глядя на киммерийца. — Цивилизация искусственна. Она — всего лишь прихоть обстоятельств. А варварство будет торжествовать всегда.

Но-но-но-но-но! Не ори, любезный! У меня профессия тонкая, нервная. Я ведь этих окриков-то не люблю. Хочешь указать на ошибки, то сначала похвали. Мерзавец!

Майя решительно встала. — У меня дальше этой строчки не идет: Одолела страшно — грусть, печаль, тоска!

— Нет у меня больше одного соска! — заржал Вьюга и тут же спрятал голову под подушку, откуда и выдал, — зато в рифму!

Я рыдала со смеху, но Майя не сдавалась. Она решила поразить Литературика поэзией серьезно-депрессивного подхода:

— Я сегодня грустным целый день ходил...

— Литр самогонки вдребезги разбил, — ляпнул Охотник, не подумав, и тут же схлопотал подзатыльник от возлюбленной.

— Стойте!

— У меня дети!

— У Вас нет никаких детей!

— Как это нет?

— Если бы у Вас были дети, Вы бы не были трусом!