Джей

— Нет, просто… Я чувствую, как удаляюсь от того, что было. Я уже далеко зашел. Это все становится похожим на жизнь, такую, какой она должна быть. Это… звучит как полная бессмыслица, да?

— Нет.

— Это все ты. Ты идешь вперед и уводишь меня за собой. Иногда мне кажется, что я вижу то, что ждет впереди, и мне страшно, потому что это все еще слишком далеко… Но ты продолжаешь идти, и мне тоже ничего не остается, как поспевать за тобой. Может быть, мы действительно сможем добраться куда-то.

— Конечно, сможем.

Ты уйдешь дальше, я знаю. Я только надеюсь не потому, что тебе понадобится убежать от меня.

— Да, но мы не геи.

— Да что вы за деревенщина! Новый миллениум! Гей, не гей, все давно уравнялись. Все хичхайкеры делают ЭТО, иначе зачем водителям нас брать. Границ больше нет!

— Вот граница! И с этой стороны мы — не геи!

Билеты? С каких пор в автобусе надо платить? Нас возили бесплатно каждое утро в школу.

Пусть будет легка ладья твоей жизни, возьми в нее только самое необходимое: уютное жилище и скромные радости; ту, которая тебя любит и которая тебе дороже всех; двух-трех друзей, достойных называться друзьями; кошку и собаку; одну-две трубки; вдоволь еды и вдоволь одежды и немножко больше, чем вдоволь, питья, ибо жажда – страшная вещь.

Я не могу сидеть сложа руки и праздно глядеть, как кто-то трудится в поте лица. У меня сразу же появляется потребность встать и начать распоряжаться, и я прохаживаюсь, засунув руки в карманы, и руковожу. Я деятелен по натуре.

Мне, блин, скучно, брат! Боюсь, скука — это первый шаг к рецидиву.

Те, кому знакома боль, приходят в ужас с самого начала. Но в любом случае спустя некоторое время, когда они накричатся, прочтут все молитвы, наблюются и поймут, что им ничто не поможет, они входят в некий экстаз.