Артём

Один патрон — одна смерть. Чья-то отнятая жизнь. Сто граммов чая — пять патронов. Батон колбасы? Пожалуйста, совсем недорого — пятнадцать человеческих жизней.

Один патрон — одна смерть. Чья-то отнятая жизнь. Сто граммов чая — пять патронов. Батон колбасы? Пожалуйста, совсем недорого — пятнадцать человеческих жизней.

Стоит присмотреться к настоящему преступлению, и вы найдете не страдающего Отелло, а лишь пьяного мужа, приревновавшего супругу к соседу; не благородного Гамлета, а коварного охотника за наследством; не пылкого Ромео, а банального соблазнителя.

Правда всегда грязнее фантазии.

Нельзя сейчас сдохнуть. Сейчас — уже рано.

– А откуда вы знаете, что она победит? 

– Я в нее верю, Артем!

— Система?! Люди от голода своих детей жрут!

— И что?! Это не нам нравится жрать ваших детей. Это вам нравится жрать ваших детей. И нам не нравится, что вы жрёте своих детей. Нам нравится просто править вами. Но если мы хотим вами править, мы вынуждены позволить вам жрать ваших детей!

Никто не знает, что уготовит нам следующий день. Он просто наступает и все.

— Врёте?

— Если бы я врала, я бы обманывала.

— В чём разница?

— В элегантности. Слово «обман» куда элегантнее слова «враньё». Врать — ещё к лицу двадцатилетним мальчикам. Сорокачетырёхлетняя женщина во вранье будет выглядеть нелепо. Она может позволить себе только обман. И то лишь изредка. В качестве вечернего наряда в компании взрослых мужчин, уже давно знающих, что не всё то Англия, что тауэр.

Какой-то мудрец сказал: «Если мы не покончим с войнами, войны покончат с нами». И я сумел остановить хотя бы одну войну. Я не могу точно объяснить, почему я пощадил чёрных, но я понял главное: мои кошмары, в которых я видел чёрных, были их попыткой связаться со мной. Не знаю, стал ли я первым человеком, с которым они установили контакт, но я точно не буду последним. И будущее, наше будущее, расстилается перед нами, как бесконечный туннель метро. И может быть, однажды, мы заслужим свет в конце этого тоннеля…