Южный почтовой

Пустыня в лунном свете, и ничего, ничего вокруг! Что он тут охраняет на этом посту? Разве что звезды. Разве что луну...

— У вас под началом звезды, сержант?

Эта толпа была живым телом, она питала тебя, вызывая то слезы, то смех, а теперь она подобна призракам давно вымерших народов.

Я — трещина в броне, я — лазейка в темнице. Я — ошибка в расчете: я — жизнь.

Паутинка моей дружбы больше тебя не держала: нерадивый пастух, я, должно быть, заснул.

Эти слёзы – от внезапно переполнившегося сердца, они драгоценнее алмазов и тот, кто выпьет их, станет бессмертным.

Если я найду здесь формулу. которая выразит мои мысли, которая будет мне близка, она станет для меня истиной.

А главное — это отрешенность. Он бы обрадовался ее жадности к вещам. Ее слезам из-за вещей, ее пристрастию к ним; он был бы счастлив, если бы она была требовательна, как голодный ребенок. Тогда, несмотря на всю свою нищету, он сумел бы утолить ее голод. Но он стоял на коленях с пустыми руками перед ребенком, который ничего не просил.