Три товарища

– Героизм, мой мальчик, нужен для тяжелых времен, – поучительно заметил Ленц. – Но мы живем в эпоху отчаяния. Тут приличествует только чувство юмора.

Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.

Если не танцевать, так и жить-то незачем.

— Всегда кто-нибудь умирает первым. Так всегда бывает в жизни. Но нам еще до этого далеко.

— Нужно, чтобы умирали только одинокие. Или когда ненавидят друг друга. Но не тогда, когда любят.

— Если бы мы с тобой создавали этот мир, он выглядел бы лучше, не правда ли?

— Жизнь так плохо устроена, что она не может на этом закончиться...

Порядочный человек всегда становится меланхоличным, когда наступает вечер. Других особых причин не требуется. Просто так... вообще.

В наш деловой век нужно уметь быть романтиком.

Я любил смотреть, как Пат одевается. Никогда еще я не чувствовал с такой силой вечную, непостижимую тайну женщины, как в минуты, когда она тихо двигалась перед зеркалом, задумчиво гляделась в него, полностью растворялась в себе, уходя в подсознательное, необъяснимое самоощущение своего пола. Я не представлял себе, чтобы женщина могла одеваться болтая и смеясь; а если она это делала, значит, ей недоставало таинственности и неизъяснимого очарования вечно ускользающей прелести.

Человек всегда велик в намерениях. Но не в их выполнении. В этом и состоит его очарование.

И в этой тишине каждое слово приобретало настолько большой вес, что разговаривать непринуждённо стало невозможно.

Крик! Испугал этот девственный мир

Где нет места войне, и глаза излучают

Мечты! Быть детьми – это значит не знать

Того, что знаем мы.