Одиннадцать минут

С тех пор как нас изгнали из рая, мы или страдаем, или причиняем страдания другим, или наблюдаем за этими страданиями.

Жизнь любит нагнетать мрак для того, чтобы потом ярче блеснуть своей светлой стороной.

— Я, не сочти за кощунство, — едина в трёх лицах. И поворачиваюсь той стороной, которая нужна тому, кто со мной говорит в эту минуту.

Самое глубокое, самое искреннее желание — это желание быть кому-нибудь близким.

Каждый из нас одной ногой — в волшебной сказке, а другой над пропастью.

В конце концов, все мы рождаемся с сознанием своей вины, страшимся, когда счастье оказывается чем-то вполне возможным, и умираем, желая наказать других, потому что всю жизнь чувствовали себя бессильными, несчастными и не оцененными по достоинству.

— А кто такие курды?

И женщина, как ни удивительно, не смогла ответить. Это в порядке вещей: все притворяются осведомленными, а решишься спросить — ничего не знают.

Желание — это не то, что ты видишь, а то, что ты себе воображаешь.

Я догадалась, за что мужчина платит женщине: он хочет быть счастливым.