КГБ шутит ...: афоризмы от начальника советской разведки и его сына

Старик не любил кино и театр, но мог часами смотреть на текущую воду и горящий огонь.

Три категории дураков:

всегда все ясно;

всегда все неясно;

ясно то, что непонятно, и понятно то, что неясно.

Господь дал им дар слова, но не разумения. Во всяком случае, с помощью этих учителей можно было постигать суть заблуждений, а не истину.

Будь все это лет десять-пятнадцать назад, Генерал тут же окунулся бы в кипучую служивую суету: телефонные звонки, бумаги, беседы, указания — все то, что казалось жизнью и подменяло жизнь. У жизни же — с опозданием понял Старик — есть только один смысл: необходимость осмыслить эту жизнь.

Ветераны — люди, пережившие все. В том числе память о самих себе.

Загляни в душу русского человека и увидишь там телевизионный экран, показывающий все программы одновременно.

Политики не могут признать, что они иногда хотя бы говорят неправду. Это было бы отступлением от принципа — врать всегда.

Президент сердится — парламент не помещается в его карман. И парламент сердится — в его карман не помещается президент.

Неустойчивость, зыбкость, эфемерность всего земного, маленькой частицей которого была судьба служивого человека, воспринимались Стариком как нечто неоспоримое, аксиоматичное, единственно постоянное в нашем мире. Жизнь — это ожидание удара из-за угла, говаривал он, вспоминая при этом все те же строки Алексея Толстого:

«Все пепел, призрак, прах и дым.

Исчезнет все, как вихорь пыльный...»

Поэт размышлял об участи человеческой вообще, о неизбежном конце, ожидающем всякого живущего. Генерала больше занимали мысли о тех превратностях, которые подстерегают человека на пути к этому неминуемому финалу. Умозрительный фатализм — это одно. Другое дело, когда судьба обрушивает неожиданный удар на твою собственную, не абстрактную, а совершенно реальную голову, и тебя, плывущего по какому-то привычному течению, вдруг начинает бросать водоворот о подводные камни и мели. После таких испытаний человеку просто необходимо осмыслить, что же с ним произошло, какие враждебные, дружественные или стихийные силы перевернули его существование.

Прямой же вопрос заставил задуматься, а думать всерьез для самого себя всегда трудно, находчивость здесь неуместна.