Именно благодаря дистанции между антипатией и желанием прикончить кого-нибудь половина рода человеческого продолжает здравствовать и наслаждаться жизнью.
Детективное агентство Дирка Джентли
Cлайд с цитатойНе спрашивайте меня, почему работает телефон, если мы в далёком прошлом Вселенной. Этот вопрос уместно задать Британской телефонной компании.
— Опиши его.
— Высокий. Высокий и чересчур худой. И добродушный. Немного похож на жука-богомола, только не на хищного. Такой, знаете ли, приятный и дружелюбный богомол, который вместо охоты на других насекомых занялся теннисом.
— Это альма-матер Кольриджа и сэра Исаака Ньютона, который придумал кошкин лаз.
— Что? — переспросил Ричард.
— Хитроумнейшее изобретение, простое и гениальное. Лаз для кошки в двери туалета…
— Да, — сказал Ричард, — и ещё такую безделицу, как закон всемирного тяготения.
— Тяготения... — Дирк пренебрежительно пожал плечами. — Да, и это тоже. Хотя это всего лишь открытие того, что лежало на поверхности. Оно так и просилось в руки, бери открывай.
Если бы Вселенная из-за каждого сомнения в том, что на ней произошло, оказывалась на грани гибели, она не просуществовала бы дольше одной пикосекунды. А таких случаев было немало. Она как человеческое тело. Несколько порезов и ушибов не способны нанести Вселенной серьезного ущерба. Даже хирургическое вмешательство, если оно сделано умелыми руками. Парадоксы для нее — не более чем шрамы. Время и пространство сами врачуют себя, а люди помнят лишь версии событий. Но это отнюдь не означает, что, столкнувшись с парадоксом, вы не будете удивлены теми или иными странностями, но если вы станете утверждать, что такое никогда не случалось с вами в вашей жизни, тогда я не знаю, на какой планете вы жили. Могу лишь сказать, что только не на этой.
Удивление, которое испытал Гордон Уэй от своей внезапной смерти, не идет ни в какое сравнение с тем, что последовало дальше.
Ведь вы не дурак, Чьелли, надо отдать вам должное, однако повторяете ошибки всех умных людей: считаете всех остальных дураками.
Мейсон бросил на него еще один из своих мрачных взглядов, которых у него был целый набор: от очень мрачных и угрюмых, как туча, до разной степени мрачно-скептических и мрачно-усталых или же снисходительно мрачноватых, которыми он обычно оделял, как гостинцами, своих детей в их дни рождения.
В обязанности Электрического Монаха входило верить во всё, во что положено верить людям, и, таким образом, освобождать их от этой становящейся все более обременительной необходимости.