Мародёрствуем в собственной стране,
Нам уже ничего не страшно.
Наблюдатели на войне,
Где убивают наших.
Мародёрствуем в собственной стране,
Нам уже ничего не страшно.
Наблюдатели на войне,
Где убивают наших.
Она заложница эмансипации,
На ней бедняге целый воз проблем.
Попала в ножницы цивилизации,
Кто был никем, те стали сразу всем.
И ей по-бабски выть охота,
От непростых мужицких дум.
Но мы вдвоем, уже суббота,
И в баре есть текила-бум!
Текила-бум! Бум! Текила-бум! Бум!
Не тормози, родная, пей со мной!
Текила-бум! Бум! Текила-бум! Бум!
Какая ж ты дурная, Боже ж мой!
Это всё моё родное, это где-то в глубине,
Это самое святое, что осталось во мне.
Это нас хранит и лечит, как Господня Благодать,
Это то, что не купить и не отнять.
Усатый прапорщик, маньяк,
Сказал, что наши ягодицы
Должны все время находиться
Крепко сжатыми в кулак.
А я и так с казенных щей
Давно похож на Буратино,
Еще полгода карантина -
Буду вылитый кощей.
Вечером по проспекту
Я гуляю на сон грядущий
В окружении неких субъектов,
Популяцией мимо снующих,
Вечно желающих чего-то такого
Эдакого – побольше и сразу.
К ночи чувствуется особо
Коллективный недооргазм.
Я уже устал от распада и тлена,
Хочется творить каждый день по весне.
Радугою выкрасить серые стены,
Чтобы белый свет не терялся в окне.
Я хочу любить, разве это так сложно -
Видеть вместо масок доверчивость лиц...
И тогда, наверное, станет возможно
Научиться жить у деревьев и птиц.
Когда окончится война
И мой народ залечит раны,
Новорожденная страна
Попросит мощи великана.
И вдруг окажется, что жизнь
Имеет главное значенье.
А мы над пропастью во ржи
Сражались с собственною тенью.
Я шел, отбрасывая тень
На каменистую дорогу,
Портянка мне натерла ногу,
Сбилась каска набекрень.
По ляжкам бухает приклад,
А я все думаю о бабах
И спотыкаюсь на ухабах,
Вспоминаю русский мат.
И тут же я слова хотел дополнить делом.
Рванулся к ней, как Ленин в Петроград,
А дальше звон стекла и два холодных тела
И доблестной милиции наряд.
На утро мне сержант обрисовал картину,
Мол этой ночью я моржовый хрен,
Зачем-то снял штаны, разбил башкой витрину
И жутко изувечил манекен.
Говорят, на земле был Бог,
Говорят, он учил добру,
А у нас целый взвод полёг,
Где служил старшиной мой друг.