— Да что ты в натуре нам весь вечер тут шнуруешь-то? Ну че у нас, хуже что ль?
— Надо так о всех думать. Чтоб всем хорошо.
— Ха-ха, всем. Одного хорошо на всех не хватит.
— Да что ты в натуре нам весь вечер тут шнуруешь-то? Ну че у нас, хуже что ль?
— Надо так о всех думать. Чтоб всем хорошо.
— Ха-ха, всем. Одного хорошо на всех не хватит.
— Это ведь колоссальная проблема: ТВ и дети.
— Да, проблема. Телевизоров всё больше, а детей всё меньше...
— Кладбище... Снится всю неделю кладбище.
— Пятницкое или Ваганьковское?
— Кладбище идей!
— Сухие цветы, мы их трогали, они шуршали, лопались. Семена сыпались из коробочек, нас все искали, а мы с тобой... Эта оранжерея. Ах, как мы были трепетны. Как мы боялись прикоснуться.
— Да, че-то сыпалось.
Посмотрите хоть раз правде в глаза! Пианино для мебели, книги под цвет обоев... Пус-то-та!
— А зачем коврик-то на стену, товарищи дорогие? Не в юрте же! Смысл?
— Да ты держи крепче! Такой ковер! Что ж, ногами по нему ходить что ль?!
— Во, обожди. Ты Пушкина знаешь?
— Пушкина? Константин Иваныча?!
— Не... Александра Сергеевича!
Алгебра — долой [выбрасывает в мусорное ведро], физика — долой [выбрасывает туда же]. Всё к черту — свобода!