— Черт подери, как несправедливо!
— Справедливости нет, святой отец.
— Я пообещал вашей жене, что вы исповедуетесь.
— Зачем?
— Она так умоляла.
— И часто ты обещаешь невозможное?
— У меня работы нет, машины и подружки.
— Бедолага. Надо было ему всё же башку снести.
— Да. Это бы всё упростило.
— У меня работы нет, машины и подружки.
— Бедолага. Надо было ему всё же башку снести.
— Да. Это бы всё упростило.
— Почему вы не вызвали полицию?.
— Знаешь, я помолился об их приезде, но Бог мне не внял.
— Наконец-то, теперь ты снова человеком выглядишь. Нужны было столько выдерживать? Скупердяй чертов.
— Я удивлен, что ты еще трепыхаешься. Я все жду, когда ты подохнешь и сюда пришлют того, кто что-то умеет, а захожу и вижу того же макаронника с ножницами вместо рук.
— С тебя 10 баксов.
— 10 баксов?! Господи, Марти, ты что, наполовину еврей? Вечно поднимаешь цену!
— Я уже лет пять по 10 баксов со всех беру, жлобина ты польская.
Как меня достали эти долбаные иммигранты! Узкоглазые, черномазые, латиносы, черт знает, кто еще! Мало я насмотрелся на этих драных кошкоедов во время войны, на тебе, — пожаловали!
— Вы не знаете, о чем говорите…
— Вздор, яйцеголовый. Я, может, не самый приятный мужик в округе, но я взял в жены лучшую женщину на планете, поверь мне. Завоевал. Самое правильное, что я совершил в жизни. Но ты, урод, позволил Тик-Таку, Дин-Дону, Чарли-Чену идти гулять с мисс Бог-ее-знает. Ты нравишься ей, почему не знаю…