Уильям Сомерсет Моэм

Расстояние скорее вопрос времени, чем пространства...

Люди говорят одно, а делают другое — это один из самых забавных спектаклей, которые предлагает нам жизнь.

Небо и Ад подвластны магии, как и все виды живых существ, прекрасные и безобразные, как любовь и ненависть.

Любовь — всего-навсего скверная шутка, которую природа шутит с людьми, чтобы добиться продолжения рода.

Что бы ни лежало у него [писателя] на сердце — тревожные мысли, скорбь о смерти друга, безответная любовь, уязвлённое самолюбие, гнев на измену человека, к которому он был добр, короче — какое бы чувство или какая бы мысль его ни смущали — ему достаточно лишь записать это чувство или эту мысль чёрным по белому, использовать как тему рассказа или как украшение очерка, чтобы о них забыть. Писатель — единственный на свете свободный человек.

Ни один диктатор не обладает ясным логичным умом. У диктатора есть внутренний импульс, сила, магнетизм, обаяние, но, если повнимательней разобраться в его словах, увидишь, ум у него заурядный. Он может действовать, потому что им движет инстинкт, но стоит ему задуматься, и он сразу запутается.

Как это здорово — ощущать, что ты хозяин своей судьбы, не скован по рукам и ногам любовью и ненавистью других, обычаями и привычками.

Есть огромная разница между 25-летней девушкой и замужней женщиной того же возраста.

Писатель скорее призван знать, чем судить.

На мой взгляд, утверждение, что может быть любовь без страсти, — абсурд; когда люди уверяют, что любовь может длиться, даже если страсть умерла, они имеют в виду другое: привязанность, дружбу, общность интересов и вкусов, привычку. Главное — привычку. Половые сношения могут продолжаться по привычке, вот так же у людей пробуждается голод к тому часу, когда они привыкли есть. Влечение без любви, разумеется, возможно. Влечение — это не страсть. Это — естественное проявление полового инстинкта, и значит оно не больше, чем любая другая функция животного организма. Поэтому-то и неразумны женщины, воображающие, что все пропало, когда их мужья изредка позволяют себе согрешить на стороне, если время и место тому способствуют.