Евгений Гришковец

Интересно, где тот город? Тот город, который я прекрасно знаю, хотя никогда там не была. Но я видела его много-много раз в тех самых черно-белых фильмах, от которых невозможно оторваться.

Тот город, в котором всегда такой удивительный свет, всегда блестящий мокрый асфальт, и в котором нет машин, кроме поливальных. Город, в котором все так неторопливо и значительно. Набережные, мосты, монументальные милиционеры.

В том городе живут только любимые артисты, которые там всегда живые и чудесные.

Но есть ли такие места, а главное, время, где и когда этот черно-белый город совпадает с тем городом, по которому хожу я, где мерцает мое окно, или где-то в потоке машин горят фары моего автомобиля.

А за окном февраль, сильный ветер, воскресенье, и почти нет людей на улице, и машины проезжают редко-редко.

И до весны ещё надо дожить.

Элвис и Мэрилин не могли быть нашими соотечественниками. Иначе обязательно школы, в которых они учились, назвали бы в их честь, торжественно открыли бы мемориальные доски при входе в эти школы, непременно отыскали бы каких-нибудь родственников или, на худой конец, одноклассников, которые рассказывали бы, каким непоседливым, но целеустремленным был один и какой доброй, нежной, но с сильным характером была другая.

Вот видел — иностранцы на Красной площади... Ветер, холод,

январь, снег колючий такой, минус двадцать градусов. А они такие забавные,

щебечут..., в кепочках, в шапках с помпончиками... Я представляю, как

кто-нибудь из них эту шапку покупал, там у себя, в магазине... Там сделали

большой переполох, дескать, зачем такую теплую шапку покупать? «А наш Билли

едет в Россию!» А продавец: «Да он с ума сошел...!»....... А Билли доволен.

Вот, ходит он, как... птица. Навертит шарф на шею... длинный, и ходит,

смеется громко и фотографирует, фотографирует. Россию. И... не холодно ведь

ему в курточке или пальтишке. А мы в шубах мерзнем, сутулимся, нос кутаем,

бежим..., у перчаток пальцы пустые, руки в кулаки... холодно! Мерзнем! А они

нет!

— Ну что, родная, — выдыхая дым и пар, тихо, но отчетливо сказал Миша Москве, — ещё одного человека доконала?! Доконала и гудишь? Ну гуди, гуди... Что ты ещё можешь?..

После звонков становится только хуже. Причём в любом случае. Например, вот ты не выдержал и позвонил. Предварительно придумал причину, высосал из пальца какой-то предлог и набрал заветный номер... И тебе не ответили! До этого звонка было не здорово, а после... стало просто невыносимо!

— Всё же хорошо, правда?

— Конечно! Всё отлично.

— Отлично-то отлично! А вот хорошо ли?

Самое невыносимое в таком состоянии — это переходы от надежды к отчаянью, от уверенности к сомнениям и обратно.

Правда, бывают фрагменты жизни, которые я не могу вспомнить. Это случается после какой-нибудь вечеринки. Но потом приходят друзья и помогают восстановить цепь событий вчерашней вечеринки. И вот это восстановление цепи событий чаще всего бывает приятнее и интереснее самой вечеринки.