Айрис Мёрдок

Я терпеть не могу ничего случайного. Я хочу, чтобы на все в моей жизни имелись причины.

Быть влюбленной значит быть полностью в чьей-то власти, вся твоя свобода, вся твоя подлинная сущность уже принадлежат не тебе и подчинены другому.

Люди тратят всю свою жизнь, пытаясь добыть больше, больше и больше денег, стремясь покупать вещи, которые на самом деле им совершенно не нужны. Приносят себя в жертву домам и холодильникам, стиральным машинам, просто машинам, а в конце концов понимают, что жизни-то и не нюхали. Дома со стиральными машинами проживают их век вместо них. Я этого не хочу.

К чему вообще столько шума насчёт искусства? Слава богу, и без искусства можно прожить.

Страдание только тогда справедливо, когда оно очищает.

Из всех сильных чувств, ревность, вероятно, самое неуправляемое. Она отнимает разум, она лежит глубже мышления. Она всегда при тебе, как чёрное пятно в глазу, она обесцвечивает весь мир.

Чувства, если разобраться, существуют либо в самой глубине человека, либо на поверхности. На среднем же уровне их только играют. Вот почему весь мир — сцена, почему театр не теряет своей популярности, почему он вообще существует, почему он похож на жизнь, а он похож на жизнь, хоть и является в то же время самым пошлым и откровенно условным из искусств.

Люди часто погибают, потому что те, кто рядом, слишком мелочны, горды, самолюбивы, чтобы поспешить на помощь. А помощь никогда нельзя откладывать.

— Они [родители] для тебя образец? — спрашивал Мэтью.

— Нет, — ответил он. — То есть я их люблю и уважаю, но не смогу мыслить свойственными им категориями.

Ни к чему заводить излишних врагов, даже если весь мир раздражает тебя до такой степени, что кричать хочется.