Жаль, что нельзя арестовать человека за походы налево.
Леди-измена заглядывает почти в каждое семейное окно и настойчиво приглашает на прогулку за новыми эмоциями в чужие постели.
Жаль, что нельзя арестовать человека за походы налево.
Леди-измена заглядывает почти в каждое семейное окно и настойчиво приглашает на прогулку за новыми эмоциями в чужие постели.
— Господи! Господи... Ты сам, ты сам, ты сам виноват! Сам, сам во всём виноват. Ты виноват сам! Ты сам виноват.
— Как тебе не стыдно, Ксения!
— Мне не стыдно! Ты все время занимался только своей писаниной. Над тобой смеялись. Ты ненавидел моих друзей, а я старела, я старела!
— Что-то я отвык от всего этого, Ксюша!
Я знаю, как это грязно — изменять самому себе. И самое гнетущее, что некого в этом обвинить.
У любой, даже самой преданной женщины иногда возникают мысли о новых романтических отношениях на стороне. Знаете, быт, рутина, никаких эмоций, а тут что-то свежее. И кстати, в любой измене виноваты оба. Кто-то умный сказал, что в любви не бывает измен. Бывают изменения.
— И всё-таки, что есть у него, чего нет у меня?
— У него нет привычки стучаться. Да ты не бойся! Я сказала, что буду с тобой — я слóва не нарушу.
— Да? А если я сам попрошу уйти?
— Я буду с тобой, раз мы договорились. Но знай, что мне всё время будет хотеться тебе изменить.
Чем запретнее любовь, тем тяжелее ее отпустить. Хотя спокойная и размеренная жизнь принесла бы нам намного больше счастья.
Послушай, – сказала она, – не думаю, что ты поймешь, но это очень тяжко — любить того, кого любить не следует.
Ревнивец страдает из-за преувеличенного чувства собственничества, ему все время мерещится, что кто-то хочет увести у него его возлюбленную; подозрительность, приобретающая характер мании, порождает у него самые невероятные фантазии и может довести его даже до преступления. Я же, напротив, страдал просто оттого, что любил Чечилию (вне всякого сомнения, теперь это уже была любовь), и если я хотел посредством слежки удостовериться в том, что она мне изменяет, то вовсе не для того, чтобы как-то наказать ее и помешать ей изменять мне дальше, а для того, чтобы освободиться от своей любви. Ревнивец, хоть и не отдавая себе в этом отчета, в сущности, стремится закрепить состояние рабства, в котором находится, я же как раз хотел от рабства избавиться и считал, что достигнуть этой цели смогу лишь в том случае, если мне удастся лишить Чечилию ореола независимости и тайны; удостовериться в ее измене мне нужно было для того, чтобы увидеть всю ее пошлость, ничтожество, заурядность.
Мой уютный замок из песка
Стал как будто ниже,
И заменили облака
Рухнувшую крышу.
Ты смотрела, как под крышей той
Разгорались страсти,
Сказав, что на беде чужой
Мы не построим счастья.
Да я бы мог, конечно, отпустить
Тебя, но это не поможет
Чужому горю, ведь простить
Меня мой дом уже не сможет.