В моей жизни был хоть какой-то смысл, только когда я действительно чувствовал, что у меня есть кто-то рядом.
— Если хочешь в душ, ванная прямо по коридору.
— Может, вы первый, сэр?
— Нет, я англичанин, мы любим холод и сырость.
В моей жизни был хоть какой-то смысл, только когда я действительно чувствовал, что у меня есть кто-то рядом.
— Если хочешь в душ, ванная прямо по коридору.
— Может, вы первый, сэр?
— Нет, я англичанин, мы любим холод и сырость.
Последние восемь месяцев просыпаться стало очень больно. Холодное осознание, что я всё ещё здесь, приходит не сразу. Я никогда не любил просыпаться. Никогда не вскакивал по утру, как Джим, с улыбкой. Он просыпался такой счастливый, что иногда хотелось врезать ему. Я всегда говорил, что радуются новому дню лишь дураки, которые не понимают одну простую вещь: сейчас — это не просто мгновение, это напоминание. Вчерашний день отдалился на день, прошлый год на год и рано или поздно придёт она...
Единственным, что оправдывало это существование были те редкие моменты, когда я мог испытывать полное единение с иным человеческим существом.
— Прошлое для меня мало что значит.
— А настоящее?
— Не могу дождаться, чтобы оно ушло. Полнейшая тоска.
— Знаете, все любят говорить, что с возрастом человек обзаводится всесторонним опытом — словно это обалденно ценная вещь. Это полнейшая чепуха. Мне кажется, на самом деле я становлюсь лишь глупее и тупее.
— Правда?
— Совершенная. Значит, весь ваш опыт бесполезен?
— Нет, не совсем так. Как говорит наш приятель Хаксли: «Опыт — не то, что случилось с человеком, а то, как он использует случившееся с ним».
— Просто, наверное, я всегда немного завидовала тому, что между нами такого не было. У меня вообще ни с кем не случилось такой любви. Думаю, Ричарду нравилась только моя внешность... А Клэй — я даже не знаю. Растишь, любишь ребенка, а он вырастает и просто уходит...
— Шарлотта, это нормально. Ты просто любишь себя жалеть, это твоё любимое развлечение.