Ненависть – жестокий маринад, она всему придает вкус помоев.
Ненависть его, подобно волне, бешеной, но бессильной, разбилась о неодолимую власть, которую эта девушка имела над ним.
Ненависть – жестокий маринад, она всему придает вкус помоев.
Ненависть его, подобно волне, бешеной, но бессильной, разбилась о неодолимую власть, которую эта девушка имела над ним.
Ненависть — это такой же грибок. Она питает тебя и одновременно разрушает.
Это мощная и очень жесткая блокирующая система. Она замещает все и вся.
Ненависть — высокая башня. В Дикой местности я начала возводить эту башню.
Вся его жизнь – огромная клетка, не охраняемая, не запертая на замок, и всё-таки он никогда не сможет её покинуть.
У старика бешено стучит сердце. Он говорит со своим сердцем, словно с напуганным зверьком. Силится его успокоить. Сердце понимает. Бьется реже. Оно будто пёс, который от страха лаял на грозу, а потом утихомирился и, как прежде, лег у порога родного дома.
And hate is a train,
A beast, awakened by your call,
And hate is a train,
A beast, that never slows at all.
Ненависть — она как вытянутая темная тень, и даже тот, на кого она упала, обычно не знает, откуда эта тень наплыла. Это как обоюдоострый меч. Опускаешь его на противника — и себя рубишь. И чем сильнее достанется ему, тем сильнее — тебе самому. Даже смертельные случаи бывают. Избавиться от этого чувства очень нелегко.
Всегда говорят, что жизнь несправедлива, но смерть несправедлива еще больше. То, как человек умирает, во всяком случае. Некоторые страдают, а другим, чтобы уйти, хватает одного вздоха. Справедливость не от мира сего, но и не от иного тоже.
Горе убивает. Очень быстро. Чувство вины тоже. Особенно тех, у кого есть хотя бы малая толика совести.