Пальцами напишем «Хэппи-энд» на пыльном экране,
Небеса откроют ворота и нас с тобою не станет.
Пальцами напишем «Хэппи-энд» на пыльном экране,
Небеса откроют ворота и нас с тобою не станет.
Однажды станет тихо и уже никто не поможет,
Однажды осознаешь: на Земле мы прохожие.
Чувствую огонь сквозь бетонные пласты;
Тем, кто жизнью горел, после смерти не остыть!
Скоро закончатся все эти люди из песка;
И тем, кто останется, останется только искать!
«Все дороги к лучшему» на краске высечено,
Тут две пары глаз в темноте горели ярче, чем тысячи.
Делали открытия, забыв про холод жуткий,
Бегущие к мечте и не спавшие сутками.
Мы уйдём гордо, со смертью не поспорим,
Оставив на Земле чистую свою историю,
Писанную на листе в горячем бою,
Чтобы ты пришёл, прочёл и написал свою!
My life closed twice before its close;
It yet remains to see
If Immortality unveil
A third event to me,
So huge, so hopeless to conceive
As these that twice befell.
Parting is all we know of heaven,
And all we need of hell.
Someday you will find me gone beneath the landslide in a champagne supernova in the sky.
Послушай, это правда о небесах и земле: когда гуси умирают, они падают вниз. Когда мы умираем, мы летим наверх. Мы живем на их небесах, а они на наших...
В моём конце моё начало.
На остановках существа будто бы не люди,
А хранилища поступков и шлейфы светящихся судеб.
Они были заперты в этой тёмной земляной яме, как в ловушке. Загляде было трудно дышать, нестерпимо хотелось на волю, под небо. Любые беды и опасности казались не страшны, лишь бы над головой было вольное небо, а по бокам не смыкались сырые холодные бревенчатые стены. А рассказывают, что иные узники в порубах живут по десяткам лет! Загляде казалось, что она не прожила бы в таком заточении и двух дней, задохнулась бы.