Жизнь в вечном страхе губительна. Страх исподволь подгрызает самые корни души и одному человеку вовсе переламывает хребет, другого делает зверем, вкладывает ему в руку топор. Лишь самые сильные умеют переступить через собственную боязнь и предложить мир былому врагу. Это единственное оружие, убивающее страх наверняка.
Страшно сидеть и гадать, как всё будет. Когда начинаешь действовать, становится не до боязни.
Сама жизнь, что солнце лесное: шагнёшь раз — и дохнёт сырым холодом непроглядная зелёная темь; шагнёшь ещё — и брызнет в глаза весёлый солнечный луч; шагнёшь третий раз — и тот же луч разлетится радугой, разбившись в капле росы...
Ратша понял, что защититься не сможет, и оскалил зубы, глядя на подходившего Пелко. Не то насмешливо улыбался, не то щерился, как погибающий волк... не разберёшь.
А Пелко уже знал, что никогда не похвастается этой расправой перед ребятами, не расскажет о ней ни матери, ни Всеславе, ни брату Ниэре. Какое там! Он даже Мусти и Вихорю не посмотрит больше в глаза.
А что за радость совершать такие дела, о которых слова сказать нельзя будет, не умерев со стыда...
Человек, для которого страха гибели просто не существует, — самый опасный противник.
В Ладоге так: однажды начавшись, осенний дождь способен длиться, не переставая, несколько суток. Нежеланными рождаются слепые серые дни и безрадостно влекутся над пустой тёмной землёй, дотлевая без огня, без золотых искр. И кажется, будто там, за этими тучами сгинула, перевелась, никогда больше не процветёт вечная синева.
Можно, оказывается, сробеть и перед самим собой, перед своим собственным умыслом: полно, мол, да я ли эдакое затеял?
Cлайд с цитатой