Джон Фаулз. Мантисса

Если хочешь знать, ты говоришь исключительно так, как тебе самой хочется. То есть как испорченная сучонка, которая так же прямодушна, как поворот под прямым углом, и невинна, как стриптизерка в ночном клубе.

0.00

Другие цитаты по теме

— По крайней мере ты всё-таки кое-что для меня сделала. Я смог осознать, что эволюция совершенно сошла с ума, который и так-то был у неё далеко не в лучшей форме, когда вовлекла женщин в эволюционный процесс.

— И извлекла тебя из лона одной из них.

— За что вы вечно отыгрываетесь на нас, устраивая в отместку низкие и злобные трюки.

— А вы — невинные и белокрылые, славные своим неприятием насилия мужчины, ни сном ни духом ни о чём таком и представления не имели!

— Пока вы нас не обучили.

— Не молчи. Продолжай, не смущаясь. За тобой плотными рядами стоят твои сторонники с диагностированной и сертифицированной мужской паранойей.

Так чудесно — наконец обрести кого-то, кто понимает.

Всё, на что ты способна, — это диктовать. У меня столько же прав на собственные высказывания, как у пишущей машинки.

Вы думаете, я ничего в мужчинах не понимаю. Должна вам сообщить, что мой самый первый любовник... да у него в ногте мизинца на ноге было больше сексуальности, чем у вас во всём вашем занудном теле! Или было бы, если бы у него был на ноге мизинец. Он не стал бы спокойно разглядывать груди Мисс Греции-тысяча девятьсот восемьдесят два! Тысяча девятьсот восемьдесят второй — до новой эры, разумеется.

Вы думаете, я ничего в мужчинах не понимаю. Должна вам сообщить, что мой самый первый любовник... да у него в ногте мизинца на ноге было больше сексуальности, чем у вас во всём вашем занудном теле! Или было бы, если бы у него был на ноге мизинец. Он не стал бы спокойно разглядывать груди Мисс Греции-тысяча девятьсот восемьдесят два! Тысяча девятьсот восемьдесят второй — до новой эры, разумеется.

— Слушай, а почему бы тебе не взяться писать мемуары? Очень советую.

— Одно могу тебе сказать. Если я бы и взялась их писать, то лишь для того, чтобы поведать правду о таких, как ты. Если хочешь знать, отчего ты абсолютный ноль в сексе и почему обаяния у тебя как у корзины с грязным бельём, так это потому, что — подобно всем мужикам твоего склада — ты ни на йоту не приблизился к пониманию женского интеллекта.

Женщины, которых я любил, всегда упрекали меня в эгоизме. Это мой эгоизм привлекает, а потом — отталкивает их от меня. А знаете, что они принимают за эгоизм? Не в том дело, что я пишу картины по-своему, живу по-своему, говорю по-своему, — против этого они ничего не имеют. Это им нравится, даже возбуждает. Но они терпеть не могут, когда мне не нравится, что они сами не способны поступать по-своему.

С минуту в комнате стоит напряжённая тишина; затем от двери раздаётся звук, не поддающийся передаче с помощью алфавита — греческого или английского, не важно: что-то вроде «урргхх» или «арргхх», одновременно очень глубокого и более высокого тона; может показаться, что кому-то медленно режут горло или у кого-то выжигают душу; что чьё-то терпение выходит за пределы всяческого терпения, боль — за пределы нестерпимой боли. Звук раздаётся близко, но в то же время будто бы исходит из самых дальних глубин Вселенной, исторгнут из запредельной и в то же самое время глубочайшей внутренней сути одушевлённого существа, из самой сути его страдания.

Я ничего не имела бы против случайного беглого взгляда. Это ещё один из ваших недостатков. Вы никогда ничего не оставляете воображению.

Дело в том, что я чувствую, как ты становишься всё лучше и лучше — гораздо лучше меня — в умении быть невозможным.