Сергей Кургинян

Я ненавижу пенсию. Не понимаю её, как категорию. Я надеюсь, что умру на работе. Там в этом «доживании» что-то есть... для меня лично неприемлемое, но я делаю различие, огромное различие между собой и теми, кто работает на заводах, фабриках, в сельском хозяйстве; в какой-нибудь торговле; нянечками; женщинами, которые уродуются где-нибудь в каких-нибудь детских садах или где-нибудь ещё; надрывающимися учителями. Я делаю это различие. Это первое. И второе, я очень хорошо понимаю, чего хотят эти люди. Они хотят социальной свободы. Той самой социальной свободы, о которой говорил премьер, который всё это устраивает. Они хотят свободы от вас, от ваших хорьков, которые их как коров доят с постепенным вырыванием вымени. Они хотят свободы этой, хотя бы в конце жизни, перед тем, как отойдут в мир иной. А вы их этого лишаете. Вы понимаете, что вы делаете? Вы отменяете Юрьев день! Вы обрекаете их на крепостной режим до конца жизни и отменяете Юрьев день. Вы думаете, они это простят? Сомневаюсь.

0.00

Другие цитаты по теме

Я совершенно не хочу абсолютизировать свое мнение по поводу психологов и не психологов. Почему так успешна была работа с Фиделем и Раулем Кастро? Потому что были психологические портреты того и другого. И людям, которые дальше строили коммуникации, было легче. Поэтому не психологи занимаются психологическими портретами, а их используют для этого. Психологический портрет есть политическая вещь. Вот теперь я хочу сказать. Примерно 4 % населения земного шара — социопаты. Это — особая категория людей, каждый 25-й. Это люди привлекательные, обаятельные, вполне себе дееспособные. У них есть одно свойство: они не могут вступать в эмоциональные связи с кем бы то ни было. Они вас хорошо понимают и просчитывают. Они в состоянии найти ваши больные точки и вами манипулировать. У них нет ничего внутри такого, что может построить эти связи с другими. Мое личное мнение состоит в том, что человек, которого показывали, он и есть социопат. Что надо делать с социопатами? С ними нельзя связываться. Они могут обмануть. От них надо отходить в сторону. С ними нельзя вступать в коммуникацию. Нельзя слушать их жалобы. Это раз.

Теперь говорю как театральный режиссер. Есть артисты, актеры и актеришки. Это абсолютно разные люди. Вот Хлестаков — это гениальный актеришка. В чем разница? Что говорили о Высоцком? «Шум и ярость личного присутствия». Личного присутствия. Вот есть великие артисты, у которых личность так велика, что она выливаается в образ. И они от этой личности не отказываются. Есть люди, актеры, которые строят сложные отношения между личностью, когда она есть. Пойди возьми образ. Еще надо как-то это все сочетать. А есть люди пустые. Которым любой образ взять ничего не стоит. Потому что там — пустота. Это и есть актеришки. Гениальный был Хлестаков. Легкость в мыслях необыкновенная. Когда человек пустой, а пустота воет, он любой образ возьмет.

Нечуткий к семантическим каверзам человек может прельститься словосочетанием «гуманитарные технологии». Чуткий же — сразу уловит, что там, где есть «гуманитарное», не может быть технологий, а там, где есть технологии, не может быть «гуманитарного». В своем действительном и сокровенном смысле гуманитарные технологии предполагают отождествление между деланием вещей (подлинная сфера технологизма) и деланием людей. При том, что гуманитарное и его производные (гуманизм в том числе) берут за аксиому несводимость человека к вещи, вытекающую из наличия у человека фундаментальной личностной свободы, на которую посягать и безнравственно, и невозможно.

«Назовите меня каким угодно инструментом. Вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя», — говорит принц Гамлет своим коварным сокурсникам из Виттенберга.

В чём принципиальная разница между сталинизмом и гитлеризмом? Между Сталиным и Гитлером? В том, что Гитлер исступлённо ненавидел гуманизм и прямо говорил об этом, а Сталин всячески отстаивал гуманистическую парадигму развития человечества. Поэтому, как Томас Манн говорил: со Сталиным мы можем найти общий язык, в отличие от Гитлера, на почве воли к улучшению человечества. Поэтому у Рузвельта был общий язык со Сталиным — это был язык гуманизма. Советский проект исступлённо гуманистичен, нацистский — исступлённо антигуманистичен. Теперь они ненавидят Сталина именно за гуманистический вариант сильной власти, а антигуманистический — возносят. Каждый раз, когда низводится Сталин — поднимается Гитлер. Низведение Сталина нужно только для поднятия Гитлера и нацизма и антигуманизма, потому что сегодняшняя западная элита не знает как управлять миром гуманистически , а отдать власть не хочет. Поэтому она управлять будет вопиюще антигуманистиченски, а для этого надо будет не только Сталина отбросить, но и Христа! Надо будет вернуться к таким формам несправедливости...

Я хочу сказать, что в принципе классическая великая революция и то, что произошло в Октябре — это совершенно разные вещи. Великая французская буржуазная революция — это классика революции. Как и английская. В Октябре произошло другое. Исчерпанный буржуазный класс, не способный держать государство, не предложивший никаких реформ, который революционный Конвент или Законодательное Собрание во Франции предлагал моментально, не осуществивший изменения в кратчайшие сроки, как это было во Франции, исчерпался. Был класс, да спекся. Значит этот класс оказался полностью несостоятельным. Страна умирала. Она падала как система, вниз, в бездну, и ее просто подхватили большевики. Они подхватили страну, которая просто летела вниз и разбилась бы. Небольшая группа людей, мечтающая об историческом проекте, подхватила, спасла страну и создала новую страну. Вот что произошло.

Развитие — это проблематизация рамок, считающихся несомненными.

Внутреннее беспокойство — совершенно нормальный компонент программного обеспечения нашего мозга. Биологически оно очень крепко в нас внедрено, и поэтому отключить его слишком трудно.

Тело находится под контролем разума. Можно снизить чувствительность к боли путем отвлечения разума от состояния тела и сосредоточения на чем-то нейтральном.

Мне нравится принцесса Лея и её решительность. Больше всего я люблю сцену, где она убила Джаббу Хатта.

Инженер всегда имеет то преимущество, что он знает, как устроена машина, механизм, который он создавал, или здание, которое он строил. А для ученого объект природы всегда выступает как «черный ящик».

Что бы не случилось, я знаю теперь три вещи, которые останутся в моей памяти и моём сердце навсегда. Жизнь, даже самая тяжелая, — это самое драгоценное сокровище в мире. Следование долгу — другое сокровище, делающее жизнь счастливой и дающее душе силы не изменять своим идеалам. Третья вещь, которую я познал, заключается в том, что жестокость, ненависть и несправедливость не могут и никогда не сумеют создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальном отношении.