Евгений Лукин. Алая аура протопарторга

... все самые неистовые и крикливые члены любой партии наверняка внедрены в нее врагами – на предмет раскола и хулиганских выходок… И ничего – втянулись, работают. Не хуже других…

Ну, подумаешь, шпион!.. Значит, золото, а не работник! Это свои – лодыри, а вражеский агент будет пахать день и ночь, лишь бы подозрений не навлечь…

Ну, не без греха, конечно… Бывает, передаст за кордон кое-какие секретные материалы – так ведь их же все равно не используют… Случая еще не было, чтобы использовали!.. Вон Рихард Зорге прямым текстом передавал, когда война начнется. Много его послушали?.. А Шелленберг!.. Все данные выложил фюреру – как на блюдечке, чуть ли не на пальцах доказал: нельзя на СССР нападать… И что в результате?.. А ведь это Зорге! Это Шелленберг! Что уж тогда говорить о разведчиках поплоше! Да их донесений вообще не читают – недосуг…

0.00

Другие цитаты по теме

Принято считать, что в равном споре обычно побеждает тот, кто умнее. Бред собачий!.. Во-первых, глупый всегда уверен в собственной правоте, в то время, как умный вечно в ней сомневается. Кроме того, умный понимает доводы противника, а глупый – нет, хоть расколись… А если вдобавок вспомнить, что дуракам еще и везет, то кто же, спрашивается, из них двоих должен выйти победителем?

Лишь в одном-единственном случае отягощенный интеллектом бедолага может кого-либо переспорить: если вовремя сообразит прикинуться совсем уже полным кретином. Возьмем, к примеру, тех же политиков… Вы думаете, они и в жизни такие же, как в Парламенте?.. Конечно, нет! В жизни это умнейшие люди. Ну сами прикиньте: разве сможет какой-нибудь средний заурядный дурачок достичь той высокой степени идиотизма, за которой доверие избирателей к своему депутату становится поистине безграничным?..

Какой смысл шифровать донесения, если умный противник не сможет разгадать твой шрифт? В итоге ты сам не будешь знать, что твой противник думает о том, что ты думаешь, что он думает.

В споре рождается коллективное заблуждение, а истиной мы его называем для краткости.

В споре рождается коллективное заблуждение, а истиной мы его называем для краткости.

По той стороне проспекта шла девушка выше человеческого роста и с таким надменным лицом, что её невольно хотелось назвать красавицей.

Враг — это вам не друг. Друзья — как девушки с вокзала: только свистни — тут же и набегут… А вот врага следует выбирать осмотрительно, как супругу, — чтобы раз и на всю жизнь.

Сплетня в первую очередь должна быть нелепой — иначе ей просто никто не поверит.

Устрашаемые словом «политика» (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом «коммунизма», да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех сторон — здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, — искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции превратилась в выхолощенную струйку «чистого» материала. Поверьте мне, понятие «уход от действительности» тоже попало в разряд крамольных!

— Народ парится в аудиториях, а мы… играя, мочим инопланетян!

— Мы учимся платить кровью за цивилизацию, когда дипломатия провалилась.

Я разбираюсь в двуличии и лицемерии, поскольку заметна разница — когда все познается в сравнении.