— Карл Модестович, какими судьбами опять в нашем доме?
— Вас смущают мои визиты?
— Нет... Ваше существование.
— Карл Модестович, какими судьбами опять в нашем доме?
— Вас смущают мои визиты?
— Нет... Ваше существование.
— Помниться, Вы мне говорили, что не сможете выстрелить в человека. К чему этот балаган?
— Ну, я все же попробую, Владимир Иванович.
— А Вас, выходит, выпустили?
— А Вы догадливый, Карл Модестович.
— Жаль, что Вы не за решеткой.
— Крайне огорчен, что приходиться Вас расстраивать.
— Вы меня что, грабить пришли?
— Угу.
— Так грабьте, грабьте, не тратьте время попусту.
— Если нельзя помочь делом, нужно молиться.
— Так я молюсь, я все время молюсь! То Николаю Угоднику, то Богородице.
— Так они, поди, лучше вас, хромоножки, с делом справятся.
— Спасибо, Никита, ты всегда умеешь утешить.
— Если нельзя помочь делом, нужно молиться.
— Так я молюсь, я все время молюсь! То Николаю Угоднику, то Богородице.
— Так они, поди, лучше вас, хромоножки, с делом справятся.
— Спасибо, Никита, ты всегда умеешь утешить.
– А может, мне новенькую [служанку] расспросить?
– Ай да Карл Модестович, какой ловкий, немую решил расспросить! А вас часом не Николаем Чудотворцем кличут?
– Иногда.
— То есть я попал к мурам?
— Да. И не могу понять, как живым ушёл. Им плевать на то, что ты новый. Им вообще на всё плевать. Они маму внешникам сдадут и будут при этом торговаться за каждый патрон.
— Я понял — человеческая грязь.
— Не оскорбляй грязь.
— Прощайте, барон. Желаю, чтобы мой муж пристрелил Вас на дуэли.
— Марья Алексеевна, не сомневался в вашей доброте.
Я не хочу показаться грубым... Но вы вообще кто? Я о вас никогда не слышал, никто в Европе никогда о вас не слышал. У вас харизма мокрой половой тряпки и вид мелкого служащего банка.