Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса (The Assassination of Jesse James by the Coward Robert Ford)

Он стыдился своего хвастовства, желания казаться храбрым и безжалостным. Своего хладнокровия, своей черствости, неспособности выразить свои чувства и мысли. Теперь он искренне сожалел о том, что убил Джесси. Скорбел, как и все вокруг. Грезил о том, что каким-то чудом повернет время вспять. Проходя по своему салуну, он замечал, как посетители перестают улыбаться. Он получил столько писем с угрозами, что они вызывали в нем только любопытство. Все дни он проводил в квартире, разглядывал карты, пытаясь разглядеть в королях и валетах свою судьбу.

0.00

Другие цитаты по теме

Не было ни красноречивых некрологов, ни посмертных снимков в мелочных лавках, ни толп на улицах, провожающих траурный кортеж. Никто не написал его биографию, никто не назвал в его честь ребенка, никто не заплатил двадцать пять центов, чтобы постоять в комнате, в которой он вырос. Раздался выстрел, вскрикнула официантка... Роберт Форд упал на пол и увидел перед глазами потолок. Он погрузился во тьму прежде, чем нашел подходящие слова...

Средь разрушенных грез, в те, что верил, глупец, я когда-то сам,

Заколдованный ведьмой, мой разум в тумане стоял.

Пластилиновой куклой в руке подчинялась моя судьба,

Голос твой в голове мне покоя никак не давал.

В отражение свое я смотрел, но себя там не узнавал

Незнакомый мне облик своих глаз с меня не спускал.

От удара руки задрожали осколки живых зеркал;

Рассыпался на части наш мир, и его не собрать.

В его присутствии раскалялся воздух. Дожди хлестали сильнее. Часы замедляли ход. Звуки становились громче.

Если есть хорошая память, развитое воображение и честность с собой — сознаёшь абсолютную неизбежность прошлого.

Да и кто же принадлежит друг другу? И что такое вообще принадлежать друг другу? В этом слове нет ничего, кроме жалкой, безнадежной иллюзии честного бюргера!

На моей Земле видно так повелось,

Всё не слава Богу, всё не так как у всех,

То ночами маемся, то засветло пьём,

Стороной взглянуть, и смех, и грех.

Необходимость или разум

Повелевает на земле -

Но человек чертит алмазом

Как на податливом стекле:

Оркестр торжественный настройте,

Стихии верные рабы,

Шумите листья, ветры пойте -

Я не хочу моей судьбы.

... эти потери лишь подтверждали уверенность Су Кьи, что у судьбы дрянной характер. Такова данность, с которой нужно считаться, если любишь жизнь.

Входя в средний возраст, он проживал в ту пору в бунгало на Вудлэнд-Авеню. По вечерам он садился в креслo-качалку и выкуривал сигару, пока его жена, вытирая розовые руки об фартук, радостно докладывала об их детях. Его детям были знакомы его ноги, жесткость его усов против их щек. Они не знали, чем их отец зарабатывал, и почему они так часто переезжали. Они не знали даже имени своего отца. В городской переписи он значился как Томас Ховард. Он жил в Канзас-Сити не узнанным, обедал с лавочниками и коммерсантами, представлялся то скотоводом, то биржевым маклером, обеспеченным человеком, не утратившим понимания к простому народу. У него было два не до конца заживших ранения на груди, и еще одно на бедре. На левом среднем пальце была оторвана фаланга, что он аккуратно скрывал. Кроме того, он страдал блефаритом, что заставляло его очень часто моргать, как будто-бы творение был для него слишком ослепительно. Комнаты накалялись, когда он входил в них. Дождь падал жестче. Часы замедляли свой ход. Звуки усилялись. Он считал себя приверженцем Юга и партизаном, в той гражданской войне которая так никогда и не завершилась. Он не сожалел ни о грабительствах, ни о 17 убийствах которые были у него на счету. Он пережил еще одно лето в укрытии в Канзас-Сити, Миссури. 5 сентября 1881 года ему было 34 года.