Если сказку не рассказать, она тоже опасна — особенно для тех, кто в ней.
Поэтому она теперь — жена короля, который дал бы ей сгореть, и правит людьми, которые послали ее на костер. Таковы ее подданные, такова ее жизнь. Мало что здесь он бы назвал любовью.
Она думает, что звёзды – это божьи цветочки, а кролики – гномы на службе Королевы Фей. И каждый раз, когда фея сморкается, на земле рождается ребёночек, что, как мы знаем, не соответствует действительности.
Сказка — не что иное, как чертеж, позволяющий нам сконструировать свой собственный мир.
– Ты совсем не похож на заколдованного принца.
– Наверное, раньше был похож, – улыбнулся Драгу, убрав с лица длинные пряди волос. – Но принцы хотят стать королями, а короли стремятся править. А править тут некем. Даже собой сложно. Какой смысл походить на принца?
Девчонкам нравится запах денег, они свято верят в историю Золушки и с радостью примеряют на себя хрустальные туфельки. Не задумываясь, что в большинстве случаев это — стеклянная китайская подделка.
Забавное, но печальное наблюдение: мы все безнадежно испорчены сказками и мультфильмами. Принято считать, что они стимулируют фантазию и воображение; на самом деле все обстоит наоборот: большинство сказок губительны для воображения. Медленно, но верно они подводят гибких, пластичных, восприимчивых маленьких читателей к «единственно верной» (за неимением иной) логике, присущей создателям сказок — взрослым.
Самое лучшее определение сказки я прочел, конечно, у самого лучшего сказочника, Ганса Христиана Андерсена. Он сказал: «Сказка — это одно, а жизнь совсем другое». Ганс Христиан знал дело.
Cлайд с цитатой