— Алеша! Пальцы на ногах поморожены!
— Пропали пальцы к чёртовой матери. Это ясно.
— Ну, что ты? Отойдут! Никол, растирай ему ноги водкой.
— Так я и позволил водкой ноги тереть!
— Алеша! Пальцы на ногах поморожены!
— Пропали пальцы к чёртовой матери. Это ясно.
— Ну, что ты? Отойдут! Никол, растирай ему ноги водкой.
— Так я и позволил водкой ноги тереть!
— Господа! Это великий пролог к новой исторической пьесе.
— Кому — пролог, а кому — эпилог.
— Да, очень я был бы хорош, если бы пошёл в бой с таким составом, который послал мне господь Бог в вашем лице. Но то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно Вам, господин поручик! Я думал, что все вы поймете, что случилось несчастье. Что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы не догадливы. Кого вы хотите защищать, ответьте мне? Отвечать, когда спрашивает командир! Кого?
— Гетмана обещали защищать!
— Гетмана? Отлично! Сегодня, в три часа утра, гетман бежал, переодевшись германским офицером. В то время как поручик собирается защищать гетмана — его уже давно нет! Он благополучно следует в Берлин. Одновременно с этой канальей гетманом, бежала по тому же направлению другая каналья, — Его Сиятельство командующий армией Белоруков! Так что, друзья мои, не только некого защищать, но и командовать нами некому, ибо штаб генерала дал ходу вместе с ним.
— Я, собственно, водки не пью.
— А как же вы селёдку без водки будете есть? Абсолютно не понимаю!
Я вас не поведу, потому что в балагане я не участвую. Тем более, что за этот балаган заплатите своей кровью, совершенно бессмысленно, — вы, все...
Белому движению — конец. Народ не с нами, он — против нас. Значит — кончено. Гроб. Крышка.
Мороз и вялость несовместимы. Север вызывает в человеке ту смелость и решительность, которые никак не проявляются в более теплом климате.