Хендрикс посмотрел на мальчика. Он был каким-то странным. Говорил очень мало. Но, возможно, такими они и были, дети, которые смогли выжить среди этого ужаса. Тихими. Стойкими. Какой-то странный фатализм владел ими. Для них не было ничего неожиданного. Они могли перенести всё, что угодно. Теперь уже не было никакого нормального, никакого естественного хода событий, как морально, так и физически, который был бы неожиданнен для них. Обычаи, привычки, все эти определяющие силы обучения исчезли.
В том, что им было хорошо, нисколько не сомневался. Это была та самая любовь, которую он лично не понимал. Тупая, коровья. Они собирались мирно пастись на сочном зелёном лугу, давать молоко и рожать телят, которых оставят в живых только затем, чтобы потом, когда родители состарятся, те, в свою очередь, тоже плодились и давали молоко. Пока не настанет время идти на бойню. Ибо у каждого стада есть пастух, а у всякого пастуха хозяин, который платит. И всё через пастуха, загоняющего животных на бойню, решает хозяин.
Чёрт возьми, но им было хорошо! Они не задумывались о смысле жизни, не стремились её преобразовать. Просто ели, пили, занимались любовью, давали молоко...