Франсуаза Саган. Одиночество и любовь

Для меня самое главное — независимость. И неважно, что когда влюбляешься в человека, то зависишь от телефонного звонка. Такая зависимость независимости не помеха. Независимость позволяет не встречаться с людьми, которых презираешь, не здороваться с людьми, которых считаешь бесчестными, не делать множество вещей, которые совершают люди, в общем разумные и чувствительные, потому что иначе им не выжить.

0.00

Другие цитаты по теме

Он постарался заглушить вопль одиночества, который поднимался в нем всякий раз, когда думал о том, из чего состоит его повседневная жизнь.

Она боялась только одного, как бы Симон не вздумал держать её за руку во время концерта; боялась тем сильнее, что предвидела это; а Поль, когда сбывались её ожидания, всегда охватывала смутная тоска. И по этой причине она любила Роже. Он никогда не оправдывал её чаяний, всегда, так сказать, выпадал из обычной программы.

Он шагнул ей навстречу, она улыбнулась, и вдруг наступило мгновение такой полноты жизни, такого спокойствия, что он даже прикрыл глаза. Он её любит. Он принимал всё, всё, что произойдёт, если произойдёт это из-за неё, всё равно хуже не будет.

Самое великое из всех благ, — по крайней мере то, без которого нельзя пользоваться другими, — это независимость.

А цена каприза красивой женщины — всего лишь несколько слезинок в красном вине.

Быть может, ее доброта была утонченной формой ума, а то и просто равнодушия.

Короче, они не были похожи на остальных; в общем, они были опасны, а значит, притягательны.

— Обожаю, когда ты смеешься.

— А раньше я часто смеялась?

— Когда раньше?

Она едва не сказала «до Алана», но сдержалась.

— До моего отъезда в Нью-Йорк.

— Да, очень часто. Ты была очень жизнерадостной.

— Мне ведь было двадцать два, когда мы познакомились?

— Примерно, а что?

— Сейчас мне двадцать семь. Многое изменилось. Теперь я смеюсь меньше. Раньше я пила, чтобы быть ближе к людям, теперь пью, чтобы забыть о них. Не правда ли, смешно?

— Не очень, — проворчал он.

В юности я хотел изменить мир. Теперь я пытаюсь не дать миру изменить себя.

Вообще-то, знаете, когда я очень счастлива, мне страшно. У меня создается впечатление, что несчастье, ну, лучше сказать, меланхолия — состояние более нормальное, чем веселье, радость. Когда я счастлива, мне кажется, что потом придется за это расплачиваться, хотя часто мне приходится платить за счастье авансом.