— Снова оскорбления.
— Снова правда, которую ты никогда не умела слушать.
— Шрамы у меня от твоей правды.
— Снова оскорбления.
— Снова правда, которую ты никогда не умела слушать.
— Шрамы у меня от твоей правды.
Так что же лучше — не искать в ночи,
крадучись, как пантера, искру правды?
Или найти ее, обжечься и понять,
что надо все равно ее искать?
Но во всяком случае циником и грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами в нем нуждаются и сами зовут к себе.
То, на что люди закрывают глаза — чаще всего возмутительная правда, о которой они ничего не хотят знать.
Вот два человека едут в одном вагоне: солдат и фермер. Один все время толкует о войне, другой — о хлебе, и каждый вгоняет соседа в сон. Но если один вдруг вспомнит о марафонском беге, а другой в своей жизни пробежал хотя бы милю, они прекрасно проболтают всю ночь и расстанутся друзьями. У всех мужчин есть одна общая тема — это женщины, об этом они могут толковать от восхода до заката, и дальше.
Хорошо при случае послушать тишину, — говорил он, — потому что тогда удается услышать, как носится в воздухе пыльца полевых цветов, а воздух так и гудит пчелами...
Увы, камеры слежения лгут сплошь и рядом. Говорю вам это как поклонник бокса (наименее лицемерного из человеческих занятий). Одна камера при повторе эпизода утверждает, что удар пришёлся вскользь, другая — что в самую точку, третья — что удара не было вообще. Поэтому судьи и полагаются по старинке на собственные опыт и интуицию.
Как тут не вспомнить древнюю притчу о трёх слепцах, ощупывавших слона! Но ведь и зрячие ведут себя подобно слепым: один видит только ногу, другой — только хвост, третий — только хобот. И каждый готов ради правды взойти на эшафот.
— Шоб ты издох! Шоб я видел тебя у гробу у белых тапках!
— Чтоб ты жил... на одну... зарплату!