Отчего-то прилив энергии, на котором я бодро пробулькал все лето, в середине октября вдруг резко сплюнул меня в тоскливую изморозь, которая тянулась во все стороны без конца и края...
Жизнь имеет тенденцию рушить все планы.
Отчего-то прилив энергии, на котором я бодро пробулькал все лето, в середине октября вдруг резко сплюнул меня в тоскливую изморозь, которая тянулась во все стороны без конца и края...
Разве есть в жизни что-то, чем нельзя было бы рискнуть? И разве не может что-то хорошее явиться в нашу жизнь с очень черного хода?
Потому что плевать я хотел, что там говорят люди и как часто и как уверенно они это повторяют: никто, никто и никогда не убедит меня в том, что жизнь — это главный приз, величайший дар. Потому что вот вам правда: жизнь — это катастрофа. Сама суть нашего существования, когда мы мечемся туда-сюда, пытаясь себя прокормить, обрести друзей и сделать что-то там еще по списку — есть катастрофа. Забудьте вы все эти глупости в духе «Нашего городка», которые только и слышишь отовсюду: про то, какое это чудо — новорожденный младенчик, про то, сколько радости сокрыто в одном-единственном цветке, про то, как неисповедимы пути, и т. д и т. п. Как по мне — и я упорно буду твердить это, пока не умру, пока не рухну в грязь своей неблагодарной нигилистичной рожей, пока не ослабею настолько, что не смогу и ни слова выговорить: уж лучше не рождаться вовсе, чем появиться на свет в этой сточной канаве. В этой выгребной яме больничных кроватей, гробов и разбитых сердец. Ни выйти на свободу, ни подать апелляцию, ни ''начать все заново'', как любила говаривать Ксандра, путь вперед только один — к старости и утратам, и только один выход — смерть.
Мне не уснуть. А мир — ладонь,
Гуляй, гуляй, пока не спится,
Пока не вырвет осень зонт,
И не покроют тебя листья.
Окончено лето.
К зиме застекляют теплицы.
Блюститель за куревом лезет в карман галифе.
Цветы увядают,
И, словно подбитые птицы,
Старик со старухой
Сидят в опустевшем кафе.
Мы люди сентября.
Мы опоздали
На взморье Рижское к сезону, в срок.
На нас с деревьев листья опадали,
Наш санаторий под дождями мок.
Мы одиноко по аллеям бродим,
Ведем беседы с ветром и дождем,
Между собой знакомства не заводим,
Сурово одиночество блюдем.
Во дворе цветут шиповник и жасмин.
Ещё ирисы, бабушка называла их касатиками.
У рынка продают васильки.
Совсем лето.
А настроение как будто вчера ноябрь, сегодня ноябрь и до скончания веков ноябрь.
Несмотря на васильки.
Скажите ей, что я ушёл,
И что не смог её дождаться.
Лишь октября зажёг костёр,
Чтобы хоть как-то попрощаться.
Чукотки лето коротко,
как в тесных тучах солнца прогляд.
Уж скоро струны ливней дрогнут
и стукнет осень ноготком
в мое окно.
Уже любимой не подаришь -
уже отцвел чукотский ландыш,
и одуряюще, как маг,
не полыхнет полярный мак.
Последние глотки лимана
осталось берегу цедить.
Но почему дано ценить
лишь то,
чего всегда
так мало!..