Александр Петрович Межиров

Подкова счастья! Что же ты, подкова!

Я разогнул тебя из удальства

И вот теперь согнуть не в силах снова -

Вернуть на счастье жалкие права.

Перед модой простертый лежи

И восстать не пытайся из праха.

Нынче мода пошла на Кижи

На иконы, а также на Баха.

Всё выдумал -

И друга и жену.

Придумал всё -

Любовь и даже бога.

Но ты — превыше вымысла любого.

Не смог придумать лишь тебя одну.

Зато сумел все вымыслы прочесть

В глазах оттенка серо-голубого, -

И это выше вымысла любого, -

Люблю тебя такой, какая есть!

Что-то разъяло на стаи лесные

Мир человеческого бытия.

Стая твоя, как и все остальные,

Эта случайная стая твоя.

Что-то дует в щели,

Холодно в дому.

Подошли метели

К сердцу моему.

Подошли метели,

Сердце замели.

Что-то дует в щели

Холодом земли.

Призрак жизни давней

На закате дня

Сквозь сердечко в ставне

Смотрит на меня.

Человек живет на белом свете.

Где — не знаю. Суть совсем не в том.

Я — лежу в пристрелянном кювете,

Он — с мороза входит в теплый дом.

Издревле всяк при деле: этот строит,

Тот разрушает — каждому свое.

А это дело ни гроша не стоит:

Водить пером, записывать — и все.

У человека

В середине века

Болит висок и дергается веко.

Но он промежду тем прожекты строит,

Всё замечает, обличает, кроет,

Рвёт на ходу подмётки, землю роет.

И только иногда в ночную тьму,

Все двери заперев, по-волчьи воет.

Но этот вой не слышен никому.

Мы с ней почти полвека жили-были.

Я был — ничем. Зато она была

Усердной собирательницей пыли

На мелких безделушках без числа, -

А было их действительно немало, -

Но даже это в ней меня пленяло.

Все меняется не очень, -

Следует за летом осень,

И за осенью зима

И вослед за светом — тьма.