И пусть твердят, какая ерунда,
да разве нужно слушать чьи-то мненья,
а у меня в душе цветёт весна,
и пишутся в ночи стихотворенья.
И пусть твердят, какая ерунда,
да разве нужно слушать чьи-то мненья,
а у меня в душе цветёт весна,
и пишутся в ночи стихотворенья.
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели...
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена ла́бухи,
И торжественно шло прощанье...
Он не мылил петли́ в Ела́буге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэ́нники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..
И не то что бы с чем-то за́ сорок -
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок -
Член Литфонда, усопший смертный!
Ах, осыпались лапы ёлочьи,
Отзвенели его метели...
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
Не знаю, чем поэзия берет и чего добивается, но она некоторых возбуждает вроде музыки.
За май-июнь так мало написалось.
И новая тетрадь лежит чиста.
Душа! что сделать, чтоб не опасалась
ты больше ни молчанья, ни листа
раскрытого...
Про себя я уже не раз называл ее поэтом-практиком: Меламори за свою жизнь не зарифмовала и двух строчек, но ей это и не требовалось, она оперирует не рифмами, а поступками, создавая свои мимолетные шедевры не из слов, а из ненадежной ткани реальности.
Я устала от драм и пустых панегириков.
Хочешь страдать? Страдай. Без меня.
У меня в душе живет счастливая лирика.
Время нежности, солнышка и огня.
Не плачется мне уже, не разочаровывается.
Всё, закончились слёзы. Одно тепло!
Знаешь, мне уже сомневаться не хочется.
Насомневалась. Было и просто ушло.
Поэты живут вне страха.
Подобные солнцу, что прямо лучи свои направляет,
прямо они говорят. Нет ладони, способной
рот им закрыть, заковать вдохновение. Знают они
цену династий и тронов; не свод королевских законов
Высший закон они чтут.
И правду запретную, как тюремный сигнал,
повторяют…
В столице трудно родиться поэту. Москвичи с детства все знают. Задумчивых в Москве нет. Всех задумчивых в Москве давят машинами. Поэты родятся в провинции, в столице поэты умирают.
Тихо, чуть нервно читает стихи.
Каждая строчка, как лезвие бритвы:
Режет пространство и жизнь на куски;
Стихи – откровенье, стихи, как молитва.
Поэзия сердцем с тобой говорит,
Поэзия мир наделяет душой.
И каждый, кто нервно читает стихи:
Немножечко грешник; и много – святой.
А мы слишком разные, что тут вообще сказать,
ты любишь всё то, что я полюбить не в силах,
но только на мелочи эти нам наплевать,
я страхи в душе в одночасье переосилю...