Год от года, делаясь все огромней,
созревает в нас общий плод: безучастность.
Того, кто взывает к истории, редко перебивают.
Мертвецы не воскреснут, чтоб выдвинуть возраженья.
Можешь валить на них все, что тебе угодно.
Их реакцией будет всегда молчанье.
Не влюбляйся в страну: способна исчезнуть с карты.
Ни, тем более в город: склонен лежать в руинах.
Как сумели мы выжить, не понимаю.
Стили, строи клубятся бесцветной массой,
превращаясь в окаменелость.
От пещи огненной, от колючки,
за которой пулями вечная осень свищет,
нас спасла наша хитрость и знанье жизни.
Другим достались простреливаемые участки
и наши призывы неуступать ни пяди.
Ты конец эпохи счел за начало новой
эры. И пафос ненависти — за лирические восторги.
Силу слепую за совершенство формы.
День посвятивши лжи, можешь вечером в узком
кругу хохотать, припомнив, как было на самом деле.
Уже подросло серьезное поколенье,
способное воспринять наши речи буквально.
Да не знают уста, излагающие ученье,
о руке, что подделывает результаты эксперимента.
Да не знает рука, подделывающая результаты,
ничего про уста, излагающие ученье.