Вечер с Владимиром Соловьёвым

Война — это главный экзамен для военно-политического руководства страны. После проигранной войны иногда исчезает и государство, исчезает и правитель, в лучшем случае он превращается в политический труп. А часто — и в физический.

Другие цитаты по теме

Что с нами идет холодная война, мы говорили я уж не помню с каких пор. Если ты вышел на ринг, надо сражаться. А стоять просто закрывшись — бессмысленно. Потому что пропустишь удар, и тебя унесут. Либо не выходи на ринг. Есть вещи, в которых просто не надо участвовать. Должна быть стратегия того, а что мы можем предпринять в ответ. Если мы все время будем стоять в позе защищающегося, мы не устоим и пропустим удары. Моя мысль проста: если ты участвуешь в драке, ты должен понимать, куда ударить. И еще очень важный момент — мы очень сильно проигрываем во влиянии культурном.

Никогда не надо объяснять противнику, что ты собираешься делать. Это последнее дело. Делай то, что ты можешь, и чем дольше он не будет понимать, что ты делаешь, тем лучше.

Отчасти Сергей Борисович Станкевич прав, когда говорит, что есть определенные значимые красные линии, которые, если американцы их перейдут, будут прямой и явной угрозой. Проблема только в том, что американцы не знают про существование этих красных линий. Они действуют как будто вне их. Вот вы посмотрите трезвым взглядом на то, что они делают. Это попытка сыграть в Рейгана и в рейгановскую политику, доведение ситуации до какого-то уже преддверия взрыва, но без Рейгана, без рейгановской Америки, без рейгановских союзников, и без рейгановского Китая, который был одним из важнейших элементов сдерживания, а затем и развала Советского Союза на завершающем этапе. И в этом смысле эта политика, конечно, очень авантюристична.

Мы находимся в стратегическом одиночестве. И выход из стратегического одиночества — одна из важнейших задач внешней политики.

Революция не выдвигает на руководящие посты мастеров инженерного оборудования. Горлопанов — да. Любителей яркой революционной фразы — да. А стратегически мыслящих людей — нет.

Это была одна из проблем Советского Союза. Когда они решили взять из христианства то, что им нравится, убрав оттуда Бога, то многие вещи посыпались, продержавшись какое-то время. И стало ясно, что это — не настоящее. Это не о том, о чём было изначально. И тогда все надстройки и великолепные достижения Советского Союза и огромные его реальные успехи, все они стояли на каком-то фундаменте, и этот фундамент как песок начал уходить из-под них. И это огромное здание успехов начало уходить куда-то вниз.

Во время большевистского переворота животные инстинкты переполненных ненавистью полулюдей стали причиной страшных преступлений против правящих классов общества. Несмотря на осуждение и чувство жалости, трудно отказать этим действиям в решительности и твердости. Безо всяких переговоров, иллюзий или компромиссов эти бунтовщики, стремясь к своей цели, в каждом своем поступке шли ва-банк, невзирая на мораль, голос совести или свое происхождение. И якобинцы, и большевики вырезали представителей правящего класса и казнили монаршие семьи. Они порвали с христианством и вели против католической религии войну на уничтожение. Они сумели втянуть свои народы в войны, которые велись ими с увлеченностью и размахом, — тогда это были революционные войны, теперь такую же войну начали немцы. Теории и идеи этих подрывных элементов имели огромное влияние, далеко выходящее за границы своих стран.

Методы нацистов другие, но в их основе лежит тот же самый принцип: убийство и уничтожение инакомыслящих.

Как ни ужасна война, все же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему наследственному врагу — смерти.