Бенджамин Алире Саэнс. Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

И дружба с Данте странным образом обостряла мое одиночество. Может, это потому, что Данте везде и всегда был своим. А я — везде не к месту. Даже в собственном теле — особенно в собственном теле. Я менялся и больше не узнавал себя. Перемены давались мне мучительно, но я не мог понять почему. И все мои эмоции казались какой-то бессмыслицей.

Другие цитаты по теме

— Мне интересно, когда мы почувствуем, что мир принадлежит нам?

Я хотел ответить, что мир никогда не будет нам принадлежать. Но вместо этого сказал:

— Не знаю. — А потом добавил: — Завтра.

Человек способен извлекать энергию даже из усталости. В результате мы входим в глубокое медитативное состояние, которое позволяет контролировать организм, при этом работая со внешней средой. Это даёт возможность совершить бросок внутрь нашего сознания.

Эмоции, равно как и заботы, омрачают ясную голову. Всё ещё сто раз переменится.

И в тот миг мне казалось, что лицо Данте похоже на карту мира. Светлого мира — без зла и пороков.

Вот это да, — думал я, — мир, в котором нет зла.

Наверное, нет ничего прекраснее.

Мы счастливые люди. У нас есть крыша над головой, на кухне еда, уютный свет монитора и доступ к интернету. Да, у каждого своя собственная боль, которую мы любим возвеличивать, доводя до ранга трагедии, но мы — счастливые люди. И мы пишем стихи. Стишки-мотыльки, неуклюжие создания с толстым брюшком опостылевших идей и недоразвитыми крыльями нового вдохновения, огромным числом облепившие стены храма сытой лиры. Мы не сражаемся за каждый глоток воздуха, жизни, земли и неба, пересохшей от боли глоткой сглатывая ком крика, нет, мы пьем чай, курим возле окна и рассуждаем о смысле бытия, цинично взвешиваем природу любви, лениво ковыряем теряющими чуткость пальцами аспекты своих слабеньких эмоций-мух, по привычке считая их слонами. Потому что своя рубашка всегда ближе к телу.

Если ты хочешь, чтобы через сто лет что-то в этом мире изменилось, начинай прямо сейчас. Божьи мельницы мелют медленно.

Господь учил, что человек дрожит от холода одиночества. Но когда людей двое, одиночество уходит, и холод уходит вместе с ним.

Одиночество возвеличивает одного только всевышнего.