Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?
Наверное, я плохо излагаю свои мысли, и ты, наверное, изложила бы их лучше, но я знаю одно: нельзя предавать отцов. Нельзя, иначе мы убьем сами себя, своих детей, свое будущее. Мы разорвем мир надвое, мы выроем пропасть между прошлым и настоящим, мы нарушим связь поколений, потому что нет на свете страшнее предательства, чем предательство своего отца.
Нет ничего хуже предательства родного человека. По себе знаю. Ты теряешь мгновенно веру во все. В любовь, доверие, надежду и то, что когда-нибудь ты сможешь еще стать счастливым.
... Мы едем на троллейбусе № 23. Он останавливается у Столешникова переулка, у магазина «Меха». За окном — распятая шкура волка, черно-бурые лисы, свернувшиеся клубочком, шапки из зайцев, каракуль. Был вечер, и в витрине уже зажгли освещение. «Магазин убитых», — сказала моя дочь. Она не могла простить человечеству ни ружей, ни бомб, ни самой смерти как системы. Потом, когда обе мои бывшие жены разлучили меня с дочерью — одна из высоких и благородных соображений («этот подлец никогда не увидит моей дочери!»), а вторая из-за нестерпимой, болезненной ревности, — я часто приезжал к её детскому саду и, стоя в тени дерева, издали видел, как в смешном строю красных, голубых, розовых шапочек плывёт и её цыплячья шапочка, для защиты от ветра изнутри подбитая шелком. Я чувствовал, что моя дочь скучает без меня. Я это не просто знал, а чувствовал. Нас не разлучали ни километры, ни океаны, ни снега. Нас разлучали страсти, ужасающая жестокость характеров, желание сделать маленького человека, рожденного для добра, орудием злобной мести. Никогда, до самой смерти я не смогу простить этого ни себе, ни обеим этим женщинам, моим бывшим женам, которых я любил и которые клялись мне в вечной любви. «Мне пора на витрину, — думал я, — туда, где распят серый волк над свёрнутой в калачик черно-бурой лисой. В магазин убитых». Так я думал о себе, и это была правда. Я был убит. То, что осталось от меня, было уже другим человеком.
Запомни мои слова, дух! Не привязывайся к людям. Не верь им! Как только ты к ним привязываешься, они предают тебя...
Я так привыкла жить каждым из своих мужчин, что по своей преданности и собачьей верности, могла бы стать нуарной подружкой Чикагского мафиози. Жить полностью поглощённой одержимостью, поглощённой своим мужчиной это романтично, это очень чувственно, и как же будем больно потом. Потом, когда отношения дойдут до своей точки кипения, и терпеть друг друга станет невыносимо, ибо после хорошего секса начинается быт, за которым нет прочного взаимопониманием. Потом, когда он говорит тебе, что женат, а ты, как брошенный щенок остаешься сидеть на пустой улице под раскаты грома и этот чертов дождь. Потом, когда он тебя просто предает…предает, потому что стала не нужна. Предает, потому что это удобно для него. Предает, потому что врал, и никогда не любил тебя, глупую девочку с самым роскошным телом, что было в его постели.
— ... Вероятней всего, твой отец был убит на алжирской войне, а это очень благородно и прекрасно. Он — герой борьбы за независимость.
— Мосье Хамиль, я предпочел бы иметь отца, а не героя за независимость.
— Даже иронично. Я только рассказал, как сильно ты похож на прошлого Уэллса — и вот мы попали в ту же ситуацию. Я стою по эту сторону стекла и задаю вопрос: «Почему?»
— Я должен был это сделать, чтобы спасти свою дочь.
— Любой ценой, верно? Даже ценой дочери Джо?
— Я же сказал, что предам вас! Я говорил, что мне придётся выбирать!
— Ты выбрал неправильно.
— Это точно. Я только что пожертвовал своей дочерью. Я приговорил её к смерти, чтобы спасти твоего сына.
— Мне пожать тебе руку?
— Отправьте меня домой. Верните на Землю-2. Подумайте сами: Зум хочет, чтобы ты стал быстрее. Он хочет получить от тебя больше силы скорости. Верните меня и закройте за мной брешь реактором, закройте все бреши! Когда их не станет, Зум не сможет сюда попасть. Никогда. Вы поставите точку.
— А как же твоя дочь?
— Спасти её — мой долг, не ваш.
Много ли в мире найдется людей, которым не нравятся красные розы? Лальен они жутко не нравились. Она их почти ненавидела. Эти цветы стали для нее не символом любви, нет, они ассоциировались у нее только с предательством и обманом.
Cлайд с цитатой