Монастыри ничуть не лучше тюрем. И в тех и в других без следа исчезло достаточно большое количество людей.
— Он был хорошим человеком и стражем.
— Ты его не знал, как же можешь это утверждать?
— Ну… о мертвых обычно так говорят.
Монастыри ничуть не лучше тюрем. И в тех и в других без следа исчезло достаточно большое количество людей.
— Он был хорошим человеком и стражем.
— Ты его не знал, как же можешь это утверждать?
— Ну… о мертвых обычно так говорят.
— Я планирую оставаться в таком настроении до тех пор, пока ты не переберешься через этот чертов перевал и не окажешься в цивилизации.
— Ну если под цивилизацией ты понимаешь войну, которая с цепом носится по стране, шарахая по всем, кто не успел от него увернуться, то я тебя не разочарую. Скоро мы будем в этой цивилизации по самые уши.
— И куда мы пойдем?
— Мальчишка сказал, что Ганс пришел с гор.
— А мой отец говорил, что ангелы создали пиво. Но это не значит, что ему стоило верить. Особенно когда он напивался.
— Проповедник, вот скажи мне, сколько раз за все годы, что мы знакомы, тебе удалось меня переубедить?
— Это не значит, что я должен прекратить попытки. Я, как всегда, приберегу свое «а я говорил» на тот случай, если тебе там открутят голову.
Мы, люди, искажаем все, до чего дотягиваемся. Или выворачиваем наизнанку, что одно и то же.
— Пугало не так плохо, как ты думаешь.
— Возможно, мы говорим о разных Пугалах? Я о том, что похоже на оживший кошмар. Такое, знаешь ли, молчаливое, с изогнутым ножом для кровавой жатвы, порубившее в Вионе несколько человек.
…Мы не увидим ни ада, ни рая. Мы живём только этой жизнью, а после нас ждёт лишь мрак и забвение.
— Мы называем это дружбой. Нас в жизни слишком многое связывает.
— И поэтому при каждой встрече ваша дружба заканчивается постелью.
Я с иронией сказал:
— Только с настоящим другом можно отправиться в постель. Все остальные этого совершенно недостойны.